Твоя половина мира. Евгений Прошкин

всё же договорил Тиль.

      – Из ваших? – озаботился Максимов. – А, из на-аших!.. Да как тебе сказать…

      – Ясно, – Хаген встал и посмотрелся в мутное стекло монитора. – Как живешь, Серж? Хотя… это тоже ясно.

      – Нормально живу, а что? Просто сейчас… то есть в данный момент… Полушин-то!.. – вспомнил он. – Нехорошо ведь. Надо бы… а?.. По-человечески надо.

      – Конечно… – проронил Тиль. – Что впереди видишь?.. Могила. И очень скоро.

      Серж видел два варианта. Целых два, для него это было много. Либо он сегодня выпьет, либо… всё равно выпьет. Иначе нельзя.

      – Работать пошел бы, если крупье обыграть уже не можешь.

      – Работать?! – взвился Максимов. – Да где ж мне работать-то? Нету вакансий. Всё приличное давно занято.

      – А что для тебя «приличное»? Ты ногти когда стриг? Или ты ими закусываешь? Ничего приличней мусорного бачка тебе и не доверят.

      – И ты… – сокрушенно произнес Сергей. – Учишь, ага… – он наконец понял, что его намеки пропускают мимо ушей, и не выдержал: – Денег-то дай?.. У тебя же полно. Помянем. Федю-то. А?..

      – Лечиться не пробовал?

      – А чего мне лечиться? Я не болею. За водкой схожу? – добавил он невпопад. – Пять евро. Лучше пятнадцать. Давай, а?.. Давай, не тяни. Давай, козел нерусский!

      Этого Тиль простить не мог. Максимов вместе со стулом отлетел к стене и зарылся в пустой посуде.

      – Не надо, Серж, – тихо сказал он. – Мы все из одного корня, ты знаешь. А козел нерусский ничем не хуже козла русского.

      – Ко-орня… – проныл Максимов, размазывая под носом скользкую кровь. – Того корня в тебе полпроцента. Всё дойчи да люксы разбавили. Гамлет сраный…

      – Ты зато не разбавлял! Гордость нации… Что впереди видишь?! – повторил Тиль.

      – Тебе жалко пятерку… Ради Феди Полушина, ради светлой па…

      Тиль ударил его еще раз, и Сергей, снеся спиной стол, вернулся к бутылкам.

      На карточке Шнайдера было тысяч двадцать. Тиль утопил ее в луже и не жалел. А горсть мелочи на флакон для Сержа… Да, ему было жалко.

      – Что с тобой делать… – Тиль расстегнул куртку и достал пятьдесят евро. – Держи. Хватит?

      – Да ты… Ти-и-иль!.. Ну ты челове-ек! Я верил… Я чувствовал! У меня ведь тоже… не дремлет форвертс, не дремлет, о-о-ох!.. Я мигом!

      – Стой. Сначала я тебе в морду плюну. Есть у меня такое желание.

      – Че-его?..

      – Я серьезно. За это еще сотня будет.

      – Ну-у… Ну я даже… Но если это так… если у тебя такие… хы!.. желания…

      – Что с тобой делать… – Тиль расстегнул куртку и, достав пистолет, выстрелил ему в лоб. – Не могу я в тебя плюнуть, Серж…

      Он вытащил из бумажника всё, что там было, и, положив на подоконник, прижал сверху пустой фляжкой. Не на похороны. Максимова кремируют за счет муниципальной конторы, и к урне с его прахом никто никогда не придет. Деньги до последнего цента будут переведены в литры. Какой-то дедок с фиолетовым носом поднимет залапанный стакан и скажет:

      – Упокой его душу, Господи… Прими таким, каков есть,