Небо нашей любви. Александр Шляпин

на Ферзя, и достал из кармана брюк маленький дамский «Браунинг».

      – Вау —завопила толпа, —так не по правилам!

      Ловко сняв «Браунинг» с предохранителя, он направил ствол в сторону Фирсана. Увидев перед собой вороненый и совсем не игрушечный пистолет Сашка оторопел. Впервые в жизни он струсил. Нет не струсил. он просто опешил от такой неожиданности, когда перед ним показался черный «зрачок» среза ствола. Он даже не успел моргнуть глазом, как два выстрела сделанные ему под ноги, охладил пыл. Осознав, что Краснов вооружен, Фирсан инстинктивно отпрянул назад. В ту секунду он понял, что Валерка на этот раз шутить не будет. Убить не убьет, но калекой сможет сделать на всю жизнь. Молодому жигану стало ясно, что Краснов подошел к той грани, за которой кончались детские шалости, и начинались настоящие мужские разборки. В этот момент, когда в него целился ствол, что— то щелкнуло внутри Фирсанова Саши, и мысли вновь ворвалась в его мозги:

      – «Стрельнет же гад!»

      Наличие «шпалера» придавало Краснову уверенность в своей правоте и Фирсан быстро пересмотрев свои взгляды на жизнь, решил завершить конфликт примирением. Чтобы достойно выйти из сложившейся ситуации, он решил для начала перейти на банальные оскорбления. Возможно, Ферзь хотелось спровоцировать Краснова на ответные действия, но тот стоял на своих позициях, и не на поддавался на его провокации. Валерка был непоколебим.

      – Ну и что, неужели, шмальнешь?

      – Шмальну Саша, – спокойно ответил Валерка.—Просто прострелю тебе колено и ты инвалид…

      – А ведь ты без «волыны» ничто! Ты дурачок, меня решил своей бабской «масленкой» напугать? Да не боюсь я тебя, даже если ты мне пулю в брюхо загонишь! Я Саша Фирсанов не из трусливых… Я просто не хочу, чтобы тебя потом легавые определили на кичу. Ты там сдохнешь!

      – Дурак ты Саша! Нужен ты мне, как собаке второй хвост! Брось заточку, и мы расходимся —как в море корабли!

      – Что зассал? Слабо, тебе шмальнуть в Сашу Фирсанова?

      Валерка видел по наглому и ехидному лицу, Ферзя, что тот уже согласен закончить разборку, но при этом хочет сохранить лицо лидера. Чем больше Ферзь корчил из себя благородного разбойника «Робин Гуда», тем больше была вероятность, что они вновь сойдутся в рукопашной схватке. Скривив рот в нахальной улыбке, Ферзь демонстративно обнажил на клыке фиксу из желтого металла, которую ему пару месяцев назад вставил смоленский жиган Ванька «Шерстяной».

      – Ты Ферзь, наверное, контуженный! Нужен ты мне, как зайцу подтяжки, – сказал Краснов. Он поставил «Браунинг» на предохранитель, и сунул его в задний карман брюк. – Дурилка ты Саша, картонная – ты так и не понял, что детские шуточки остались уже в прошлом. Ты вымахал как лось, а мозгами остался на уровне малолетки… Неужели ты думаешь, что одержав надо мной победу, ты сможешь овладеть Ленкой? Да не в жизнь! Она быстрее в Днепр с моста бросится чем будет с тобой. Подохнешь ты Саша где – нибудь в лагере на лесоповале!

      – Это