Москва и москвичи в 21 веке. Максим Кобзев

Казанского театрального училища, который решил «выбиться в люди» и поступить в столичный вуз. Я никому не сказал о своем решении – ни родителям, ни друзьям, ни однокурсникам. Мне не хотелось тревожить близких, да и просить деньги на билет было неловко – все удалось накопить самому.

      И вот я в Москве, раннее утро, Казанский вокзал. В метро я сразу же потерялся, с грехом пополам доехал до «Театральной», а вот как выйти на поверхность из длинного перехода в сторону МХАТа, я так и не понял. Пассажиры метрополитена не хотели помогать, поэтому мне не пришло в голову ничего лучше, чем позвонить в Татарстан своему преподавателю и выяснить правильный путь у нее.

      И вот наконец я оказался у стен Школы-студии МХАТ, на часах было 7 утра, и абитуриентов было совсем немного. Страшно волнуясь, я зашел в зал к приемной комиссии. Мои актерские способности мастеров не вдохновили, на второй тур пройти я не смог. На тот момент я еще не знал, что в ближайшие даты могу показать себя еще и в ГИТИСе, и в Щепкинском и Щукинском училищах. Я помчался на вокзал, сдал купленный билет на следующий день и стал думать над ночлегом.

      Денег было в обрез, жить в гостинице мне было слишком дорого, о хостелах я ничего не слышал. Я решил, что все главные московские стройки должны быть на окраинах, поэтому я поехал на север и очутился в районе Алтуфьева. Стройку я нашел быстро, стал вести переговоры со строителями.

      Было уже темно, программа «Время» давно прошла. Я рассказал рабочим о своей истории, о планах поступать в театральный вуз, даже какое-то стихотворение или художественный отрывок им прочел, чтобы убедить, что я не вру. Строители мне зааплодировали, отказались от любых денег и разрешили у них переночевать.

      На объекте нельзя было находиться посторонним, поэтому они меня прятали. Я забрался на какую-то кровать под самым потолком, сделанную из досок, и от пережитых эмоций очень быстро уснул. На завтрак строители принесли мне гигантскую кружку чая и какие-то нехитрые закуски, было очень приятно.

      Я собрался как смог, даже душ успел принять, пока охрана не видела, и отправился дальше покорять Москву. В Щепку я тоже не прошел, второй провал дался гораздо тяжелее: вроде бы приехал побеждать, а тут я оказываюсь побежденным. Пошел пробовать свои силы в ГИТИС – читал два монолога: один юмористический, очень простой – из рассказов Шукшина; а в качестве другого я выбрал отрывок из «Войны и мира», где Болконский делился мыслями с дубом.

      На стройке в Алтуфьеве я ночевал три дня подряд, и на это короткое время строители стали для меня самыми близкими людьми в Москве, они поддерживали меня и подкармливали.

      В промежутках между поступлением в театральные вузы и сном на стройке я гулял по городу. Мне нравилось сидеть у Большого театра и любоваться его невероятной архитектурой и фонтанами рядом. Там ко мне подсели два парня, и я в своем наивном юношеском задоре даже не понял сначала, что они хотят меня «склеить», и искренне рассказывал им о том, что я приехал в Москву попытать счастья и что мне негде жить.

      Но после того как один из них положил