Императив. Беседы в Лясках. Кшиштоф Занусси

другое. А ведь свобода совсем не означает того, что я могу делать все, что я захочу.

      Европа. 1968 год. Демократия, права

[]

      – Давайте вернемся к 1968 году. Он прошел не по всей Европе, а в первую очередь во Франции?

      – Ив Германии, и в Италии в значительной степени…

      – Но это пришло из Франции или нет?

      – Там началось, но франко-немецкое начало было очень сильным, потому что Руди Дучке был немцем, Йошка Фишер был немцем, знаете, Андреас Баадер и Ульрика Майнхоф – это банда террористов, среди них были немцы итальянского происхождения. Шойбле – он сегодня министр финансов Германии – прострелили колено террористы в наказание за то, что он работал в банке. Это невероятное варварство. Но родилось это в интеллигентной среде образованных людей – это были дети Маркса и Сартра. И в этом смысле все распространилось довольно широко. Лишь Великобритания, как всегда, была немножко в стороне, это их в такой степени не коснулось.

      – И советский лагерь, конечно.

      – Ну, советский лагерь – конечно нет, там было все по-другому.

      – А Италия тоже была в центре событий?

      – Да, там тоже был терроризм, вспомните убийство Альдо Моро в 1978 году. Это наследство 1968 года, тогда поднялась волна слепого терроризма против власти, очень левого.

      – А что это дало культуре?

      – Мне кажется, что это очень замедлило ее развитие, потому что она пропиталась пропагандой, и огромное количество картин, романов, которые были созданы в те времена, сегодня смотреть и читать невозможно. Они как будто прогрессивны, но на самом деле это чистая пропаганда и агитация.

      – Но в истории литературы, например из немецкой литературы того времени, остался только Генрих Бёлль.

      – Ну да, но он был тоже участником событий.

      – Пошел в более религиозную сторону.

      – В том-то и дело, что он не был таким банальным, как литература Моравиа, например, – сегодня это читать невозможно. Даже картины Беллоккьо, Бертолуччи – это все сегодня смотреть трудно, в такой степени это агитки, это агитпроп просто.

      – И, наверное, это был момент, когда американская культура собственно и пришла в Европу, переход к массовой культуре в Европе произошел именно после 68-го.

      – Да. Но причина так же и в том, что общество стало более массовым – это первое, а Америка уже имела опыт массового общества, чего Европа не допускала – Европа до 68-го была очень вертикально ориентированной. И мы сегодня тоже где-то мечтаем об этой элитарной культуре. Интересно, что даже такие слова вновь появились.

      – Среди кого?

      – Скажем, среди интеллектуалов, в университетах. Я здесь, в Польше, встретил такое общество…

      – Но скорее философов, чем деятелей искусства?

      – Ну, знаете, это тоже проходит, потому что эта же культура, адресованная массовой публике, она очень тянет вниз, и мы это все