Пепел на ветру. Ольга Гусейнова

захотелось ее коснуться… Вроде и ноги не от ушей, но сильные икры и изящные ступни в серебристых босоножках на шпильке… Разрез на юбке, а там, о сила, там мелькнула полоска от чулок… Я впервые не мог думать, анализировать, меня просто с чудовищной силой тянуло к тебе. Даже когда я увидел кайму на радужке, свидетельствующую, что в тебе течет часть крови полиморфов, ничего не смог поделать. Меня, чистокровного мага-менталиста, ничего не могло остановить, да я и не пытался. А дальше, постепенно узнавая тебя ближе, я понял: такое сокровище должно быть только моим… Твоя невинность неизбежно досталась мне, и я все делал, чтобы привязать тебя к себе, приручить словно животное… владеть безраздельно, забрать волю и убить даже мысли о других… Моя…

      Я отшатнулась от стекла, в ужасе уставившись на Савелия, который сейчас не видел меня, забылся в себе и своих мыслях, а его речь становилась все более бессвязной, отрывистой. Лицо перекосило от бессильной ярости, непонятно почему сейчас испытываемой им.

      Резким, каким-то рваным движением потер лицо, а я заткнула рот кулаком, чтобы не закричать от отчаянья. Кожа, словно силиконовые ошметки, повисла на его щеках и лбу. Сава отнял руки от лица и уже невидящим мутным взглядом обвел свой бокс; шторки опустились на его стороне, отрезая от меня. Я рванула к дверям и нажала на кнопку вызова персонала. Уже через пару секунд быстро подошла молодая медсестра из магов, а я лишь тыкала рукой в сторону соседнего бокса. Видимо, по моему лицу она поняла все, что я не смогла выразить словами, чувствуя, как спазмом перехватывает дыхание.

      Сползла по прозрачной стене, уселась на полу, обняв колени руками, и замерла в отчаянии. Слезы катились ручьями, а я невидящим взглядом уперлась в пространство. Несмотря на все недостатки Савы, он был последним близким мне человеком, и потерять его я была не готова, но это произойдет очень скоро. Ведь не зря же нас сразу предупредили, что после заражения этим страшным вирусом все проходит слишком быстро, всего сутки от начала до конца. И пока выживших нет, ни одного.

* * *

      10 февраля

      Я вновь стояла на холодном зимнем ветру и вздрагивала каждый раз, когда очередной кусок промерзшей земли падал на металлическую крышку урны. Как и два месяца назад, я с трудом переносила это обреченное «бум-бум-бум», понимая: больше нас с Савелием действительно не будет. И его не будет, и моих родителей не будет, и вообще, кажется, уже ничего не будет.

      Кутаясь в воротник своего кашемирового пальто, тупо смотрела на два маленьких земляных холмика и две простенькие таблички с именами моих родителей и моего первого мужчины. Мужчины, который меня любил, но которого я не смогла полюбить.

      Кладбищенские работники уже давно ушли, а я продолжала стоять, чувствуя, как развеваются на ветру полы моего черного пальто и стынет душа. Такая же промерзшая, как и эта земля под толстым слоем серого грязного снега.

      Наконец я, словно живой мертвец, направилась к выходу с кладбища, где стоял ожидающий меня автомобиль, любезно предоставленный Агентством национальной