Князь Благовещенский. Виталий Останин

есть огнестрел? Может, все же за машиной спрятаться? Или поздно? Далеко я от нее отбежал? Быстро глянув назад, я увидел, как один из клерков-китайцев вытягивает в мою сторону руку. Вспышка! Защищаясь, я поднял руку и, пробежав по инерции еще несколько шагов, остановился. Сантиметрах в пяти-семи от моей растопыренной ладони в воздухе висела пуля. Как приклеенная!

      Не просто висела. Она крутилась вокруг своей оси с бешеной скоростью, будто сверло перфоратора! Но продвинуться вперед не могла ни на миллиметр.

      – Это я, что ли?

      Собственный голос показался мне чужим. Детским, беспомощным, жалким. В нем были нотки непрорвавшихся слез, обиды и, как ни странно, восторга. Так ребенок, сделавший что-то, бывшее для него раньше невозможным, смотрит на дела своих рук и не верит.

      «Третий по силе боевой маг княжества», – всплыли в памяти слова князя. Так это я пулю остановил? Так же, как и пламя, летящее в машину? Это, выходит, и есть магия?

      Вторая пуля прошла где-то над головой, обрывая мысли, делая их явно лишними. Я тряхнул ладонью, избавляясь от прилипшей гадости. Пуля упала на землю, а я развернулся и побежал. Маг, не маг – какая на хрен разница, если пользоваться этим не умеешь! Потому что вот эти спорадические всплески – это ни фига не умение!

      До стены многоэтажки я добежал первым. Брошенный на преследователей взгляд сообщил, что они совсем рядом, метрах в пяти. Бегут сосредоточенно, саблями сверкают, стрелять больше не пытаются. Только мое положение это совсем не улучшает. Впереди стена, никаких дверей не видно, людей тоже будто корова языком слизнула. Что делать?

      Вот эта задумчивость меня и подвела. Сбавил скорость, осматриваясь, и первый из подбежавших китайцев полоснул меня саблей. Заточенный металл прошел в сантиметрах от лица, обдав щеку потоком холодного воздуха. А клинок уже шел обратно, целя острием мне в живот. Я сжался, как кролик перед удавом, с тупой покорностью ожидая смерти. Только-то и хватило меня на то, чтобы выдавить из глотки протестующий крик.

      Всех трех нападавших отнесло от меня шагов на пять. Натурально подняло в воздух и швырнуло на землю! Еще и проволокло по ней какое-то расстояние. Не веря, полуприкрытыми от страха глазами я наблюдал, как двое из упавших поднимаются, дезориентированные, а третий продолжает лежать, зажимая рукой рану на животе. Кажется, в падении он налетел на собственный клинок.

      Лица у китайцев были злыми и почему-то обреченными. С такими лицами в старых фильмах про войну советские солдаты поднимались из окопов в самоубийственную атаку, чтобы бежать под огнем противника вперед или падать грудью на ствол пулемета. Без надежды выжить, но и не празднуя труса.

      «Третий по силе…»

      «Они меня боятся! – не сразу дошло до меня. – Точнее, не меня, а того, кого знают в этом мире под именем Игоря Антошина. Только они ни черта не знают, что я – не он!»

      Но это был шанс. Единственный шанс, который я видел. Что-то такое, чем я мог управлять самостоятельно, а не ожидая вспышек памяти тела