Черные крылья. Эд Макдональд

не намерен тянуть с поимкой. Половина команды – жалкое местное отребье, никогда не бывавшее в Мороке. Они чуть не наложили в штаны, как только мы выехали за узкие городские ворота, и милю спустя уже расспрашивали про джиллингов и дульчеров. Через две мили один из них рыдал. Мои старики посмеивались и успокаивали: мол, вернемся до заката.

      Но мы не догнали засранцев и через три дня. Уже никто не смеялся и не успокаивал.

      – Они пошли на Пыльную расщелину, – сказал Тнота.

      Он повертел круги на астролябии, поднял ее на уровень глаз, чтобы оценить расстояние между лунами.

      – Капитан, а я ведь говорил, что туда они и побегут.

      – Как в дупу на все сто, – ругнулся я.

      Вон следы в песке, мать его. И вправду, прямиком туда.

      – Ну дык, – изрек Тнота, ухмыляясь, скаля зубищи: горчично-желтый мазок на лице цвета смолы. – Я-то помню. Ты заявился в бар с бумагами, а я сразу говорю, мол, ставлю на то, что они побегут в ущелье. Значит, мне теперь причитается.

      – Даже если б за эту работу прилично платили, ничего тебе не причиталось бы. А нам платят не прилично.

      – И кто виноват? Не я выбираю работу, – заявил Тнота.

      – Ты прав. Впервые за день. А теперь помолчи и проложи нам курс.

      Тнота поднял подзорную трубу к небесам цвета синяка недельной давности. Грязно-золотое, зеленоватое, потрепанно-фиолетовое, уродливое буро-кровавое, будто сгусток мяса, лопнувших капилляров и засохших жиж. Тнота посчитал на пальцах, провел невидимую линию от одного месяца к другому. Трещины в небе не давали о себе знать, в клубящихся облаках лишь пробегал шепоток.

      В Мороке все не так. Все неправильно. Скорей бы пристрелить ублюдков и повернуть домой!

      Мы ехали через дюны из каменного крошева и песка, мимо черных и красных камней, сухих, как соль. Морок будто дышит. Ощущается, как от него что-то исходит – гнусное, злое. Оно просачивается, напитывает, набивается в десны, и ты чувствуешь яд. Чем дальше от Морока – тем лучше.

      Наконец, забрав к юго-востоку по черным пескам, мы нашли труп украденной приспешниками лошади. Ей что-то отгрызло ноги. Приспешники поступили умно: отпустили лошадь на волю, а сами кинулись наутек. Но купленное за лошадь спасение не надолго. Теперь мы их точно догоним. Я видел: мои ребята приосанились, взбодрились. К вечеру на наших седлах появится пара голов, и к закату мы отправимся на запад, к границе и цивилизации.

      Я вынул из-под плаща фляжку, потряс. И вспомнил, что это уже в четвертый раз. Само собой, в ней не прибавилось ни капли. Бренди иссякло. У нас осталась только бражка, и той кот наплакал. Морок опасен и отряду тяжеловооруженных солдат. А как выжили двое нетренированных, безоружных и неподготовленных гражданских – загадка. И это еще одна причина побыстрей убираться отсюда.

      Следы на песке – как открытая книга. Впереди Пыльная расщелина, узкий шрам в земле, разруб среди кочующих дюн, едкого песка и хрупких камней. Словно молния прочертила по земле точное отражение трещины в небе, увечье сверху донизу мира. От небесной трещины донеслось пронзительное вытье. Мои ветераны схватились за амулеты и колдовские камни. Да, пусть наемники и крутые ребята, но суеверий у них больше, чем у святоши в праздничный день. Все не меньше меня хотят выбраться из Морока. Нервничают. А нервные солдаты портят самую простую работу. Хотя только благодушный идиот удостоил бы мое сборище головорезов слова «солдаты».

      Когда мы подъехали к склону, уходящему вниз в темноту, я позвал:

      – Ненн, вали сюда.

      Та опять жевала смолу. Чавкала. Работала челюстями как заведенная. Зубы – черным-черны. Честное слово, по эту сторону ада точно не найти звука, достающего сильнее.

      – И с чего тебе взбрело жевать эту дрянь?

      – Все леди ее жуют, – ответила она и пожала плечами.

      – С какой стати тебе подражать подлизам какой-нибудь дряхлой герцогини с гнилыми зубами?

      – Капитан, мода такая. Что уж поделаешь? Надо блюсти репутацию в обществе.

      И с какой стати Ненн вздумала, что хоть кому-то взбредет в голову пялиться на ее зубы? Когда на лице некомплект кое-каких частей, зубы вряд ли привлекут внимание. Чавк-чавк-чавк. А-а, бесполезно. Это все равно что советовать Тноте блюсти целомудрие.

      Однако я все равно злобно воззрился на Ненн.

      – Капитан, есть работа? – осведомилась она, выплюнув комок смолы.

      – Идем вниз. Только мы вдвоем.

      – Только мы? – равнодушно осведомилась Ненн.

      Притом деревянный нос на ее лице и не дрогнул.

      – Их всего двое, и то безоружных. Думаешь, не справимся?

      – Я боюсь не их, – ответила Ненн и выплюнула смолу. – Да там что угодно может быть. Сквемы. Дульчеры.

      – Или большой горшок золота. А вдруг? Вообще говоря, для дульчеров мы слишком далеко на юге.

      – А сквемы?

      – Кончай сопли распускать. Руки в ноги и вниз. Если хотим денег, обе головы должны быть в целости. А ты же знаешь, как парни работают. Суду