Написано лапой и хвостом. Александр Николаевич Завьялов

в какое Пестроню повели. Тотчас же я и след взял. Кинулся я во все лопатки по следам, через горку перемахнул, гляжу, двое воров нашу корову к грузовой машине ведут. Пестроня голову опустила и плачет навзрыд. Воры на неё грубо покрикивают, один даже палкой её по спине огрел. У меня от гнева прямо в глазах помутилось, внутри всё захрипело, шерсть на загривке вздыбилась. Зарычал я, залаял грозно и с горы на бешеной скорости скатился. Одного вора сходу сшиб, хотел его загрызть насовсем, но отложил пока… Другой вор от меня в кабине успел скрыться. Кидался я на машину, стекло пытался разбить, да только мордаху повредил. Стекло крепкое оказалось, калёное.

      Того вора, что по земле ползал, я по доброте своей собачьей пощадил. Не стал об него клыки марать. Посмотрел ему в глаза, а там испуг и подлое что-то, гадкое. Погавкал я вдоволь, порычал с ненавистью: мол, если ещё раз нашу корову тронешь, не пожалею. Потом отвернулся и гордый весь такой сказал:

      – Пойдём, Пестроня. Никто тебя больше не обидит.

      Она обрадовалась, повеселела и попросила:

      – Можно я ему копытом звездану?

      – Оставь… – поморщился я. – Не марай копыто. Пускай ими правоохранительные органы занимаются.

      И пошли мы солнцем палимые назад на пастбище. По дороге я корову немного пожурил.

      – Ты почему не кричала, когда они тебя уводили? – строго спросил я.

      – Они сказали, что на конкурс красоты меня повезут.

      – И ты поверила? – удивился я.

      – Да. Они меня очень хвалили. Восторгались мной.

      – Почему же ты плакала возле машины?

      – Они мне обещали, что на красивой машине повезут, а сами грязный грузовик без всяких удобств предоставили.

      – Понятно…

      – Я стала мычать, упираться, и они сразу ругаться стали. Один даже ударил больно.

      – Я видел. Эх, кормилица ты наша, разве можно чужим людям доверять… Чужие люди в потёмках.

      Тут смотрю – коровы нам навстречу бегут. Обступили Пестроню и, перебивая друг дружку, давай рассказывать, как они за неё испугались, переволновались не на шутку, у всех молоко пропало. А я тем временем овчарок распинал и такую им взбучку устроил, что они с тех пор только вокруг нашей коровы кругами ходят, ни на шаг не отступают.

      Потом меня эти злые люди отравить пытались. Колбасу подбрасывали, начинённую сильнейшим ядом. Только я всякий раз начеку был. Тут же зарывал её в землю, чтобы никто не отравился. Но плохие люди, известно, упорные создания, мстительные. Эти воры приходили к нам домой, разговаривали с родителями Никиты. Один жаловался, что я его покусал. А другой якобы свидетелем был. Дескать, я бешеный и меня нужно пристрелить. К счастью, всё благополучно разрешилось. Пастух хоть и невменяемый был, а краем глаза видел, как эти двое Пестроню уводили. Теперь воры в нашу деревню и носа не показывают.

      Когда всё выяснилось, меня, конечно, похвалили. Наградили вкусной ветчиной и большущёй говяжьей костью, которую я целую неделю грыз. С тех пор я, правда, запретил нашей корове сметану и сгущёнку приносить. От беды подальше.