Тени леса. Виктория Войцек

с песком – успевает лишь появиться. Подбежать ко мне (или чтобы помочь, или чтобы пораздражать своим мельтешением) и тут же рухнуть в яму – спиной на кости. Она трясет рыжими волосами, щупает явно разбитый затылок и пытается, как и все мы, понять, что происходит. Торре чует запах крови. И, хоть уже давно отказался от поедания человеческой плоти, облизывается.

      – В стороны! – командует Гарольд.

      Дио рывком оказывается на груде костей. Он закидывает Сатори на плечо и успевает отпрыгнуть в сторону до того, как копошащиеся под ними мертвяки, собравшись в огромную уродливую тварь, начинают подниматься из земли.

      А ведь это отродье, отдаленно напоминающее собаку, с легкостью может переломить мне позвоночник. Я с ужасом осознаю это, когда одна из конечностей опускается рядом и медленно погружается в рыхлую почву. Тряхнуло – и вот я уже сижу на земле. Напряженная, готовая вот-вот отскочить, откатиться в сторону. Но вместо этого пачкаю ладонь в грязи и черчу на костяной лапе уже знакомый знак.

      Атум.

      Яркая вспышка на мгновенье выхватывает из темноты ллокʼар. Конечность рассыпается на множество мелких костей, псину клонит вбок, и наконец она падает. Танум вард – это смешно – с трудом знает, как удержать то, что создал. Но тварь всё еще не распадается по частям. Всё еще целая. И у нее, к моему сожалению, есть еще три лапы для того, чтобы раздавить меня.

      – Сколько ты еще будешь возиться?

      – Осталось немного! – отвечают мне сразу три голоса.

      Три, мать их! Словно все они что-то делают. Чертят круги на земле, отвлекают на себя сотворенное танум вардом отродье. Нет! Первым занимается Зенки, вторым… собираюсь заняться я.

      Поднявшись с земли, хватаюсь за одно из ребер пса и просовываю ногу в другое. Юнец с железкой, которого я вижу сквозь кости твари, кажется, даже не замечает меня. Он сосредоточен. Поддерживать сотворенного зверя – занятие не из простых. Уж куда проще на потолке спать, за балку уцепившись.

      Мальчишка нелепый. Мне смешно от того, что вырезано на выступающих ребрах. Поверьте, я вижу это слишком хорошо. А ведь он наверняка местный. Почему я так думаю? Шрамы на его теле – знаки хранителей Тернква, которых танум вард попросту запечатал в себе. А на подобное нужно время. Много времени. Куда больше, чем понадобилось мне, чтобы хотя бы просто чувствовать Атума. Скорее всего, в лесах жил долгое время, а тут вернуться в родную деревню решил. Да так, чтобы, если не вспомнили, то запомнили бы.

      Меня тошнит от этого ничтожества! Тошнит. Я бы с радостью вспорола ему брюхо. Да только разбегутся без него мертвяки. Но пока танум вард дышит, они здесь. Собраны в некое подобие дворняги, которой он всё еще пытается вернуть развалившуюся конечность, даже не понимая, что произошло.

      Я с легкостью перекидываю ногу, сажусь на жесткую костяную спину, и в этот момент танум вард видит меня. Смотрит своими белесыми глазами, рот открывает. Наверняка думает, что в моих действиях есть какой-то смысл. Не станет же никто в здравом уме просто кататься на псине, собранной