Демон осени. Анастасия Александровна Енодина

от непривычной, хоть и вполне удобной обуви. Наверно, Лера не совершала таких скоростных прогулок, а, может, тупая боль в ногах была вызвана моим самовнушением – обувь я вообще не носила, и потому теперь казалось, что ступни мои в плену, причём душном и тесноватом.

      Я стояла, чуть отвернувшись к стене, чтобы никто из Лериных знакомых не заметил меня и не пристал с вопросами. Следовало подождать, пока все эти люди разойдутся, и тогда по-тихому свалить из здания на поиски новых спутников или хотя бы одного, но не такого, как Макс.

      Стоило подумать о небритом парне, как его голос я услышала где-то за спиной.

      – Слушай, а что мне было делать, а? – вопрошал он. – Ну вот сама подумай – она тонула!..

      – Ну и что? – капризный голос девушки отвечал ему с вызовом. – И что, Макс? Спасать и целовать – это разные вещи! К тому же ты перепугался так, словно она самый дорогой тебе человек!

      – Не неси чушь, – оборвал её Макс. – Я не целовался с ней – говорю же тебе! Да и ты же сама говорила: я и Лера – это противоестественно! Мне не нравятся такие девушки, ты же знаешь!

      Я посмотрела на себя в висящее на стене зеркало. И почему ему не нравятся такие, как Лера? Наверно, потому что она дылда, и грудь у неё маленькая. И волосы эти длинные, ну вот зачем такие нужны? Только глаза прикольные, мне понравились: почти, как у Макса, тоже цветные, только в его глазах было больше холодных – зелёных и голубых тонов, а в Лериных – тёплых – жёлто-рыжих и охровых. Посмотрев на себя, я глянула в сторону ссорившейся парочки, весьма недовольная словами Макса. Во-первых, он меня целовал: пусть неискренне и не на побережье, но целовал, а девушке своей втирал обратное. Ну и во-вторых, не нравилось мне, что он так просто отрекался от своего хорошего отношения к Лере, а оно было хорошим, по крайней мере, в момент спасения.

      Мимо проходила шумная компания пришедших за знаниями парней, и их смех заглушил для меня голоса Макса и девушки, которая тыкала ему в грудь указательным пальцем и гневно что-то говорила, а на его ответ отреагировала, видимо, привычным для себя аргументом – пощечиной, после которой гордо удалилась вверх по лестнице, оставив Макса смотреть ей в след. Кажется, он выругался, но быстро взял себя в руки и , поудобнее перекинув рюкзак, висящей на одном плече и немного сползший за время ссор, направился в мою сторону. Мне отчего-то стало жаль его, хотя секунду назад я негодовала от его слов. Он спас Леру, и теперь у него были неприятности из-за этого, то есть, даже не из-за этого, а, собственно, из-за меня.

      Повинуясь порыву благодарности и сожаления, я бросилась к парню и преградила ему дорогу:

      – Прости меня, я так и не поблагодарила тебя за спасение, а твоя девушка… Мне так жаль, что она снова ударила тебя! Макс, ты можешь ведь объяснить ей, что я была не в себе… – предложила я. – Вали всё на меня, и она простит тебя… Хочешь, я объясню ей, почему поцеловала тебя? Хочешь? Я расскажу ей всё, и она простит тебя!…

      Парень не внял моему совету и к моему участливому тону отнёсся безразлично, вместо ответа неожиданно схватил меня за плечи, причём его пальцы