Фаворитки. Соперницы из Версаля. Салли Кристи

у них денег больше, чем у любого другого во Франции. И король не исключение. И поэтому именно он и его браться – самые влиятельные люди в стране. Титулы, положение, право рождения… все это уже не имеет такого значения, как раньше. Их власть меркнет рядом с властью этих самых монет.

      Мама качает головой и наливает себе бокал коньяку.

      – В годы моей юности, – говорит Норман, смахивая остатки табака со скатерти, – величайший финансист Кроза, такой же богатый, как Крез, был сыном крестьянина и купил своей дочери в мужья графа д’Эвре. Бедняжка… Граф отказывался заниматься с ней… я хотел сказать, целовать ее, приговаривая, что он никогда не опустится до дочери простолюдина. Хотя не побрезговал кутить на ее огромное приданое.

      – Ой, бедняжка! – Как ужасно, что ее супруг даже не целовал ее, и только потому, что она не голубых кровей. Как я. Но если малышка Кроза была наследницей огромного состояния, то за мной не дадут ни гроша. «Очаровательна, как закат», – любит говорить дядюшка Норман, но у меня совершенно нет денег.

      – Эти великосветские львы… у них собственный взгляд на вещи. И они не очень хотят меняться. – Старая аристократия презрительно относится к богатой буржуазии, к которой принадлежит дядюшка Норман, но при этом очень завидует ей. Дядюшка Норман любит приговаривать, что старая аристократия носится со своим престижем и происхождением, как с писаной торбой, как будто это может их накормить и одеть. И с усмешкой добавляет, что одним престижем сыт не будешь. – Но когда-нибудь мы все переженимся и будем править, и знатность будет основываться исключительно на собственных заслугах.

      – Фи, Норман! Ты говоришь ерунду! – восклицает мама.

      Я тоже в этом сомневаюсь: всем известно, что социальное положение и происхождение очень важны. Я вспоминаю о тех противных сестрицах Пуаро в монастыре, о том, как к ним по-особому относились монашки, а все потому, что отец их – маркиз и занимает должность при дворе. И как монашки пренебрежительно относились к девочкам победнее. Тот стыд, который охватывает меня на уроках танцев с более родовитыми девицами.

      Я пытаюсь объяснить все это Норману, но он просто хохочет и, несмотря на матушкины протесты, подливает мне бренди, отчего у меня появляется румянец и я начинаю глупо хихикать.

      От Клодин де Сайак

      Монастырь урсулинок

      Пуасси, Франция

      10 июня 1737 года

      Дорогая моя Жанетта!

      Приветствую тебя, дорогая моя подруга, и благодарю за письмо, которое я имела честь от тебя получить.

      К сожалению, должна сообщить тебе, что Честер улетел, когда эта отвратительная Жюли Пуаро забыла закрыть клетку. Теперь у нас новая птичка, которую купила нам сестра Урсула, но у нее белое оперение, и она намного меньше. А потом она отложила яйцо. А ведь пары у нее не было! Мари сказала, что, наверное, непорочное зачатие бывает и у птиц, но Жюли ответила, что, если у птиц нет души, о каком непорочном зачатии может идти речь? Однако из яйца так никто и не вылупился, хотя мы положили его в теплое гнездо, которое сделали из лент.

      В