Фаворитки. Соперницы из Версаля. Салли Кристи

всегда окутано грустью, – но мне кажется, мы могли бы улучшить ее.

      Находящийся рядом со мной Берни напрягается, он не одобряет Вольтера. Последний – настоящий философ, а философы считаются атеистами, и поэтому при дворе их не жалуют. Я рассудительно киваю, но не обращаю внимания на Берни; когда я буду править при дворе, обязательно приглашу Вольтера и буду поддерживать всех великих писателей и философов. Берни и сам возомнил себя поэтом – ему удаются легкомысленные экспромты, – и мне кажется, он ревнует к Вольтеру. В свою очередь Вольтер как-то назвал его толстухой-цветочницей.

      – Позвольте предложить такой вариант, мадам… – Вольтер сосет перо, его язык постоянно в чернилах. Пауза, а потом мозг гения приходит в движение:

      Люблю тебя так искренне и грустно,

      Как маргаритки любят и июнь

      или небес насыщенную синь —

      Так просто, глубоко и безыскусно.

* * *

      – Дорогая моя Жанетт! Кузина! – раздается высокий жеманный голосок. Невысокая тучная женщина с пухлыми щечками, подобными двум кускам растопленного сыра, бросается на меня. – Вновь встретиться с тобой, и после стольких лет! Как же благородно ты выглядишь, дорогая моя! И, как всегда, красавица! Я приехала, как только мне сообщил Берни.

      Я нерешительно отступаю назад, потом понимаю, что это Элизабет, одна из тех девиц, с которыми я занималась на уроках танцев.

      Я оглядываюсь в поисках Берни, но его нигде нет.

      – Ты выглядишь обворожительно, дорогая моя, просто обворожительно! – Женщина берет меня под руку и ведет вниз по ступеням террасы, прочь из дома. – Я узнала о том, как тебе повезло, и сама подумала: «Что нужно молодой женщине в такой час, когда она готовится отправиться в приключение? Конечно же, друг. Сердечный друг». И я решила, что стану для тебя сестрой, которой у тебя нет!

      Элизабет продолжает лепетать, и я заставляю себя забыть старые воспоминания и сосредоточиться на ее подкупающих словах. В конце концов, прошло уже столько лет. И она совершенно права: в Версале мне понадобятся друзья. Уроки Берни становятся все более сложными, и за всеми льстивыми словами и вниманием скрывается один вопрос, который никто не решается задать: как самозванка сможет выжить в Версале?

      Поэтому я позволяю ей взять себя под руку и вскоре уже отвечаю ей, рассказываю о своих посетителях, умело обходя довольно прямые вопросы, касающиеся короля. К тому времени, когда мы возвращаемся назад в дом, мы уже щебечем, как старинные подружки.

      На террасе нас встречает Берни, целует Элизабет.

      – Вижу-вижу, вы встретили свою дорогую кузину, – произносит он, любуясь Элизабет на расстоянии вытянутой руки. – Графиня д’Эстрад – потомок одной из самых древних фамилий в нашей стране. «Из старинного рода она. В ее венах навсегда течет Франция».

      Элизабет наклоняет голову. На ней светло-серое платье в белую полоску. И хотя это не очень красиво, но я замечаю, что эти два цвета отлично гармонируют с цветом ее кожи.

      – Мадам д’Эстрад вела жизнь добродетельной затворницы