Последний полет «Жар-птицы». Эдуард Евгеньевич Семенов

силами старался сохранить на рабочих местах людей, которые были бы способны, если понадобится, провести испытания самолета.

      – Да, ничего особенного тут не сделаешь, – Анатолий Евгеньевич нагнулся вперед и шепотом произнес: – И все же я прошу тебя помочь.

      – Чем, Толя?

      – Ты еще в состоянии продуть в своей трубе одну модельку!

      Яков Модестович удивленно поднял брови. Нет, не то, чтобы он забыл, как это делается. Просто, если честно, он уже давно не слышал таких предложений, а в нынешних условиях оно вообще попахивало авантюризмом и насмешкой. И если бы предложение исходило не от Руденко, он бы послал такого просителя далеко и надолго.

      – Да, что ты, Анатолий, – Яков Модестович слегка прищурился, – разве это возможно? Ты же знаешь, как сейчас у нас строго. День и ночь паркет греем.

      Руденко медленно размешал остатки кофе по дну чашки.

      – Ну, ночью – то, пожалуй, труба молчит!

      – Ночью труба молчит, твоя правда, – Яков Модестович снова прищурился, – а что за моделька-то? Серьезная вещь или так? Что-то вроде очередной игрушки для нефтяников?

      Руденко достал из кейса ноутбук.

      – Может и для нефтяников, а может, и нашим ВВС пригодится.

      Это была одна из первых моделей портативных компьютеров. Такие были только у особо продвинутых коммерсантов, поэтому Яков Модестович с интересом смотрел на то, как загружается операционная система, и ждал, когда экран компьютера засветится голубым светом. Минут через пять, когда после нескольких нажатий кнопок на экране появились чертежи самолета, Яков Модестович достал из кармана потертого пиджака очки, протер линзы салфеткой и нацепил их на свой мясистый нос.

      – Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там ты придумал?

      – Да уже не я, а скорее, мои ребята. Моего здесь не больше пяти процентов.

      – Не скромничай, Толя, не скромничай. Сейчас это ни к чему.

      Рассмотрев чертежи, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. В таком виде он стал очень похож на старого седого филина. Молчал филин около пяти минут. Анатолий Евгеньевич даже заподозрил, что старик уснул.

      Наконец, он открыл один правый глаз.

      – А ты знаешь, Толя, сколько это будет стоить?

      Анатолий Евгеньевич достал из портфеля аккуратную пачку долларов и, положив ее на стол, накрыл ладонью.

      – Это задаток. Только нам очень важно, чтобы это испытание не проходило ни по каким бумагам. А то, сам понимаешь, могут приписать все что угодно.

      Яков Модестович снова закрыл глаза и ушел в себя. Когда же вернулся, то он уже решил, как они смогут провести испытания самолета таким образом, чтобы это не стало заметно со стороны. Протянув руку, он аккуратно вытянул пачку долларов из-под руки Руденко и, подкинув ее в руке, произнес:

      – А помнишь, Толя, как Андрей Николаевич говорил: «Красиво летают только красивые самолеты!»? Может, он прав? А?

      – Так вот давай и проверим.

      – Ну, что ж, давай!

      Десять лет