Воздушная ярость. Сплэтни Прайчэк

улыбнуться, – у меня есть.

      – Я могу дать вам снотворного, подушечку. Поспите, пока летим.

      – Да, давайте. Спасибо. И плед, если можно. Знобит что-то.

      Ему было неловко и перед соседом – тот деликатно отвернулся – и перед бортпроводницей. Такая юная миловидная девушка, а он распричитался тут, словно детсадовский карапуз. Но что же делать? Едкий, тягучий страх мало-помалу вытеснял здравомыслие и самообладание. Борис опасливо переступил ботинками, скосил глаза на ворсистое покрытие пола. Там под ним, таилась сейчас в бурой мгле бездонная пропасть. И опуская глаза, он опасался, что вполне может разглядеть её сквозь ковёр.

      Убегая в ночь, самолёт принялся продвигаться над мглистыми вечерними облаками. Солнце совсем село, а верное ему багровое зарево не могло в одиночку противостоять надвигающейся с востока сизой тьме. Обычное наступление ночи, в этот раз, подсознательно воспринималось Борисом, как некий зловещий символ.

      В салоне уже давно горели плафоны. Сосед дремал. Черной завистью сгорал Борис к его равнодушию. Сам же он непрестанно ворочался под пледом. Снотворное действовало лишь наполовину: порою, он ненадолго забывался, но через некоторое время вновь начинал слышать гул турбин, приглушенные голоса пассажиров, чувствовать сквозь веки свет, льющийся с низкого потолка. Но самое главное, в моменты забытья он не видел никаких сновидений. И это было хорошо.

      * * *

      А экипаж уже готовил самолёт к снижению. Загорелось табло «Не курить/пристегнуть ремни». В салоне показалась бортпроводница, и пошла меж рядами кресел. «Пристегните, пожалуйста, свой ремешочек, – тронула она за плечо Бориса – давайте мне подушечку и плед. Поспали?» «Что? уже прилетели?» – встрепенулся он. «Ну да. Так, что вы зря боялись!» «Но мы же еще не сели!» «Сядем, сядем, – собирая принадлежности, сказала она, – этот самолет ведёт самый опытный в нашей Компании экипаж. Возьмите вашу бутылочку, а столик я прикрою». Мимо прошла вторая стюардесса. Она тоже склонялась к пассажирам, что-то заботливо поправляла, помогала застёгивать пряжки.

      Борис быстро облизал губы. От страха во рту появился неприятный сладковатый привкус. Сейчас будем садиться. Он почувствовал, как вспотели ладони.

      – Так, подходим, – сообщил командир, – Управление справа, связь и контроль слева. Режим директорный. Юра, вписываемся в схему к третьему развороту, – обратился он ко второму пилоту, – Керосин экономим – выпуск шасси между зонами третьего и четвёртого разворотов.

      – Понял командир, – улыбнулся Второй, – премию твоей дочке на свадьбу подарю.

      – Ага, раскатал губу, – премию. Вот за «пережёг», вздрючить не забудут, – проворчал бортинженер.

      – А когда свадьба, Петрович? В пятницу? – спросил штурман.

      – В пятницу, в пятницу. Всё отставить разговоры, работаем.

      – Прошли «Раздолье», – сказал штурман. – Удаление 104, курс 85, высота 5700, скорость по прибору 540, снижения 15 м/с… Петрович, а как он зятёк, достоин?

      – Подход, я восемь пять ноль двадцать семь, высота пять семьсот, прошли «Раздолье». – Доложил командир диспетчеру Подхода,