Пограничник. Книга первая. Кругом была тьма. Майя Новик

посмотрел на нее с интересом. Получалось, что конви нормальные люди, и разговаривают они совершенно нормальным, обычным языком.

      Все время, пока она ходила туда-сюда, он старался ее рассмотреть. Но в темноте это сделать было почти невозможно. Теперь, когда стол был освещен большим стационарным фонарем, у него появилась такая возможность.

      Оказалось, что ей лет 18—19, не больше. Ела она быстро, но очень аккуратно.

      Не кукла, с удовольствием отметил Иван. Мягкий овал лица. Не очень полные губы, высокие скулы и широко раскрытые, все еще испуганные глаза. Щечки – чуть даже пухлые. Детские еще…

      Но чувствовалась в ней порода.

      Где это пряталось? В линии чуть вздернутого детского носика, в очертании прямых, сурово сдвинутых бровей? Или в упрямой морщинке между ними? В беззащитной, чуть неуверенной улыбке?

      Иван понять не мог. Но главное – глаза. Глаза! Их цвета он рассмотреть не смог, но даже в темноте чувствовал, что от них идет какой-то свет. Недаром ее не отправили, например, в публичный дом. Или на рудники. Не годилась она для этого. Иван вдруг почувствовал давно забытое волнение.

      – Тоже не очень вкусно, и запаха почему-то нет, – сказала она, ковыряясь вилкой в тарелке, и подняла на него глаза.

      Ее взгляд встретился с глазами Ивана, и вилка так и застыла у рта.

      Иван поспешно отвел взгляд в сторону.

      – Э-э… А чем ты тут занималась?

      – Посуду мыла, полы… А вчера… или позавчера, – она метнула на Ивана взгляд, который просил о помощи, – пришел какой-то офицер из БНБ, сказал, что скоро сюда переведут солдат, и приказал, чтобы казармы отдраили до блеска. Мы и отдраили, а ему не понравилось, ну он и запер меня и еще двух девушек, чтобы мы мыли там все, а сам ушел, а потом – вот…. Это произошло…. – она говорила все тише. – Я очнулась, а рядом нет никого, и темно очень… А в комнате же ни фонарей нет, ничего… И все время кажется, что за спиной кто-то стоит… Страшно очень, – она даже сейчас обернулась в темноту, глаза расширились от страха. – И, главное, открыть дверь не могу, обидно так! Замок на двери хлипкий, а открыть – ну, никак! Я и молилась… – она запнулась, стала тыкать вилкой в яичницу.

      – Молилась? Это как? – Ивана разомлел от горячей еды.

      – Да, молилась. Просила… Просила, чтобы Господь помог мне. Прислал кого-нибудь. И тут пришел ты.

      – Ага, – сонно согласился Иван.– Пришел. И меня, в самом деле, прислали.

      – Кто? – удивилась она.

      – Один человек… Знаешь такого: полковник Мигай?

      – Не-ет, – протянула она, – я никого не знаю из военных. Тот, который нас запер, был такой довольно молодой, высокий, в черном кожаном плаще. Глаза у него были такие странные: один голубой, а второй – черный совсем. Страшные глаза…

      Иван поперхнулся. Он вдруг вспомнил тот единственный раз, когда на его пути попался человек с разными глазами… Если только его можно было назвать человеком…. Он сразу же подобрался. Сытую леность как рукой