Интеллектуальная история России: курс лекций. Сергей Реснянский

русскую национальную память. Он защищал и оберегал национальное прошлое от «хулительства», заявляя, что в истории «не должно быть ничего такого, что бы российским слушателям было противно»[284]. Ломоносов конструировал прошлое при помощи блоков из древней и средневековой истории, выбирал примеры положительного образа России из московской, украинской и польской позднесредневековой литературы, чтобы «соблюсти похвальных дел должную славу». Ломоносов не мог к прошлому подходить «нейтрально», как того начинала требовать зарождающаяся историческая наука. Значит, спор с ее представителями был неминуем.

      Риторичный стиль написания истории Ломоносовым – это лишь внешняя, барочная литературная обработка конструируемого им текста, а выбранная практика отношения к историческим источникам – не случайная, а вполне отрефлексированная. Она совершенно не говорит о том, что Ломоносов, как писал Милюков, оказался «ниже» уровня, который демонстрировал Татищев[285]. Ведь даже имевший меньше отношения к практике занятий историей, чем Ломоносов, писатель Сумароков смог посмеяться над теми, кто уверовал в сообщения польских и украинских позднесредневековых сочинений о Мосохе и Москве.

      Здесь уместно остановить внимание на нескольких примерах восприятия подходов описания прошлого Ломоносовым и Миллером некоторыми современниками, российскими просвещенными читателями – авторами, людьми, не принадлежавшими к цеху историков, но попробовавшими свое перо на ниве историописательства. Так, академик В.К. Тредиаковский (1703–1769) раскритиковал один из исторических источников, который помогал Ломоносову выстраивать «доисторическое» прошлое славян (летопись Крекшина), написав, что сообщение о строительстве городов славянами в 3099 г. от сотворения мира «есть не право»[286]. Напротив, известный правовед (первый профессор права в Московском университете) Ф.Г. Дильтей (1723–1781, как видим, совершенно не русский и приглашенный в Россию хлопотами Миллера) российскую древность представил так же, как Ломоносов, начав с легендарного князя Славена и со строительства славянами городов в III тыс. до н. э.[287] Отставной военный Ф.И. Дмитриев-Мамонов (1727–1805) свой исторический опыт (так он сам указал) писал уже на основании сюжетов как Ломоносова, так и Дильтея (правда, рядом с их именами он поставил еще имя летописца Нестора), поэтому древность славян он начал описывать с библейского Мосоха[288].

      Скандально известный поэт И.С. Барков (1732–1768), одно время работавший переписчиком у Ломоносова и под его влиянием полюбивший исторические штудии, на основе его же «Древней российской истории» составил «Краткую российскую историю» (вошедшую в издание «Сокращенной универсальной истории» Г. Кураса), в которой не последовал за «баснословием» оригинала и начал изложение российского прошлого с последних веков первого тыс. н. э.[289] Наконец, другой известный общественный деятель и архангелогородский историописатель (земляк Ломоносова)

284

Ломоносов M. Замечания на диссертацию Г.Ф. Миллера. С. 196–197.

285

См.: Милюков П. Главные течения русской исторической мысли. С. 108.

286

См.: Тредиаковский В. Три разсуждения о трех главнейших древностях Российских. СПб., 1773. С. 119.

287

См.: Дилтей Ф.Г. Первые основания Универсальной истории с сокращенною хронологиею в пользу обучающегося Российского дворянства: в 2 ч. Ч. 2. М., 1763. С. 317.

288

См.: [Дмитриев-Мамонов Ф.И.] Хронология, переведенная тщанием сочинителя философа дворянина, из науки, которую сочинил г. де Шевиньи, с прибавлением Российской: в 2 ч. Ч. 2. М., 1782. С. 68–69.

289

См.: [Барков И.С.] Краткая российская история // Сокращенная Универсальная история, содержащая все достопамятные случаи, с приобщением краткой Российской истории. СПб., 1762. С. 337.