Чертов дом в Останкино. Андрей Добров

два человека схожей наружности. Один был совсем юн, но уже в генеральском мундире. Второй – в сиреневом английском фраке и розовых чулках, выглядел старше. На его холеном лице застыла маска пренебрежения. «Из огня да в полымя!» – подумал я, потому что это были братья Зубовы – Платон, фаворит императрицы, и Валериан, герой взятия Измаила, тогда еще ходивший на обеих ногах.

      – Слушай, Крылов, – сказал Платон Зубов. – О чем ты сейчас шептался с этим жирдяем?

      Плечи мои обмякли. Соврать фавориту было себе дороже. И я рассказал, как граф Безбородко предостерегал меня от написания памфлетов про наследника. Услышав это, Зубовы расхохотались.

      – Вот дурак! – сказал Платон Александрович. – Он небось подумал, что Матушка наняла тебя пасквили сочинять про Курносого?

      – Да, именно так, – кивнул я, умалчивая о приглашении вечером в дом графа.

      Молодой Зубов, красивый как Аполлон, поднял густую бровь:

      – Неймется Безголовке. Может, отправить его в Гатчину, пусть там сдохнет вместе со своим любимчиком?

      Платон погрозил ему пальцем:

      – Это плохой совет, Валя. Я его не слышал. – Потом он обернулся ко мне: – Я не буду тебя спрашивать, о чем ты говорил с Матушкой. Потому что она вызвала тебя по моему совету. Хочу только подтвердить – одно лишнее слово, и… – Он выразительно посмотрел на меня. – Теперь ты знаешь, – продолжил Платон Зубов, – кто на самом деле посылает тебя сыскать концы этой истории. И потому я буду ждать от тебя полного отчета – прежде, чем ты дашь его императрице. Если вдруг ты узнаешь что-то… что-то важное… – Он снова выразительно посмотрел мне в глаза: – Немедленно возвращайся в Петербург и бегом ко мне. Вся охрана предупреждена. Тебя проведут в любой час дня или ночи. Все ли понятно?

      – Да, – сказал я.

      Зубов достал из кармана маленький мешочек красной замши с золотой толстой тесемкой.

      – Тут тебе на расходы, – сказал он. – Если твое предприятие окончится успешно, получишь намного больше. И не только в золоте.

      Он передал мне деньги и развернулся, собираясь уйти. Но Валериан все еще оставался на месте.

      – Ты умеешь стрелять из пистолета? – спросил он меня.

      Я покачал головой.

      – Зря, – сказал он. – Пистолет тебе может пригодиться.

      Петербург. 1794 г.

      Как только потешный толстяк Крылов вышел в сопровождении офицера, ожидавшего у дверей, Валериан Зубов повернулся к брату:

      – Это смешно.

      – Что? – спросил Платон, рассматривая свое отражение в хорошо отполированной кирасе доспеха.

      – Чья была идея? Для чего этот злобный рохля?

      Платон вздохнул:

      – Матушкина фантазия. Я отговаривал ее, предлагал послать кого-то из более ловких людей, но ты же знаешь мою старуху – для нее эффект важней результата. Впрочем… кое-какие резоны она мне привела. Ты же видел, как Безбородко взял этого типчика в оборот, как только он вышел от Катьки. Она судит так: своих посылать нельзя, потому что за ними сейчас смотрят