Ярополк. Владислав Бахревский

метнулась куда-то в сторону и опять повисла совсем рядом. Зеленым кошачьим огнем сверкнули жуткие круглые глаза. Ярополк схватился обеими руками за руку Вышаты.

      – Охотница! – спокойно сказал наставник. – Мышей выглядывает.

      Сильно плеснуло на реке. Ярополк вздрогнул.

      – Щука. – Голос Вышаты был до того спокойный, что все страхи княжича тотчас и растаяли.

      – А где же потаенное? – спросил он, и в голосе задребезжали колокольцы комнатного баловня.

      – Потаенное открывается не всякому, – сказал Вышата строго. – Земля знает, кто любит ее. Кто умеет смотреть… Смотри, еще одна змея плывет. Погляди, какая змеина!

      Змея словно услышала, что о ней говорят. Опять два глаза, на этот раз огромных, полыхнули зеленым мертвенным огнем.

      – И вон еще! – показал Ярополк на фосфорические огоньки в степи.

      – Лисы, – определил Вышата. – У волка тоже так глаза горят, но это – лисы. Видишь, от земли как низко. Лисы.

      Ярополк задремал и заснул. Вдруг что-то шлепнуло по воде. И он увидел, как, трепеща по-пчелиному крыльями, плюхнулся на воду рядом с уткой большой, изумрудноголовый селезень. И он, и она принялись окунаться с головою, охорашиваться.

      – А яиц утка не спешит класть, – сказал Вышата, – хоть и тепло, как летом. Ждет своего времени.

      Вдруг в воздухе мелькнуло что-то большое, бесшумное.

      Раздался отчаянный плеск. Ярополк успел углядеть распластанные крылья, а утка исчезла. Разиня селезень закричал, взлетел, как пущенный из лука, умчался прочь от страшного места.

      – Сип, – сказал Вышата. – Вот у кого надо воевать учиться. Высмотрел издали, напал, унес.

      – Пошли спать, – сказал Ярополк, обидевшись на весь белый свет.

      – Пошли, – согласился Вышата и легонько обнял своего питомца: ранимое сердечко.

      Такое сердце – князю обуза.

      Снова струги летели на парусах по волнам расходившегося Днепра. Но в полдень ветер сник, паруса увяли, и за дело взялись заскучавшие гребцы. Ярополку показалось: корабль движется еще скорее, чем под парусом.

      Вечером увидели трех всадников: то был боярин Блуд с воинами. Лошадей поместили на струг со стойлами, а сам боярин взошел на первую ладью.

      – Весть от князя Святослава! – объявил Блуд Вышате. – Идти вам до Священной рощи, к Семи Дубам.

      – Еще день пути, – прикинул расстояние Вышата.

      – Князь приказал: как придете, пусть струги развернутся и будут готовы к обратному плаванью.

      Блуд сел рядом с Ярополком, меч в ножнах положил на колени. Рукоять похожа на хвост ласточки, выложена кроваво-огненными рубинами, ножны сияют зелеными камешками, как глаза ночных зверей и птиц. Через всю рукоять какое-то таинственное иноземное плетение.

      – За этим мечом мой отец ходил с твоим дедом, князем Игорем, в Царьград, – сказал Блуд княжичу. – А имя мечу – «Светоносец»! Смотри!

      Потянул из ножен, показал греческую надпись, вытравленную, вызолоченную от рукояти вниз до желоба.

      – Мне сдается – это второе имя твоего меча, –