Черный квадрат (сборник). Казимир Малевич

когда у нас есть текстиль, поглотивший, как крематорий, все заслуги и достоинства старых мануфактур.

      И не знаю, будет ли плакаться поколение по старой мануфактуре.

      Путь изобразительного отдела лежит через объем и цвет, через материальное и нематериальное, и оба соединения образуют жизнь формы.

      На улице и в доме, в себе и на себе – отсюда живое, и в этом наш живой музей.

      Думаю, что устраивать саркофаги ценностей, устраивать Мекки для поклонения не нужно.

      Нужно творчество и фабрика изготовления частей, чтобы разносить по миру, как рельсы.

      Всякое собирание старья приносит вред. Я уверен, что если бы был своевременно уничтожен русский стиль, то вместо выстроенной богадельни Казанского вокзала возникла бы действительно современная постройка.

      Консерваторы заботятся о старом и не прочь, чтобы какой-либо лоскут приспособить к современности, иначе говоря спину современности к чужому.

      И мы не должны допустить, чтобы наши спины были платформами старого времени.

      Наше дело двигать к новому и новому. Нам не жить в музеях. Наш путь лежит в пространстве, но не в чемодане изжитого.

      И если мы не будем иметь собраний, тем легче уйти с вихрем жизни.

      Не наше дело фотографировать следы, на то есть фотографы.

      Вместо того чтобы собирать всякое старье, необходимо образовать лаборатории мирового творческого строительного аппарата, и из его осей выйдут художники живых форм, а не мертвых изображений предметности.

      Пусть консерваторы едут с мертвым багажом в провинции с блудливыми амурами прошлых развратных домов Рубенсов и Греков.

      А мы повезем двутавровые балки, электричество и огни цветов.

      «Искусство коммуны», 1919, № 13

      Ось цвета и объема

      Приступая к организации и реорганизации общей художественной строительной машины в государстве, было обращено внимание на создание сети музеев как центров пропаганды и просвещения широких народных масс.

      До сих пор старое музееведение хотя и было «научно-художественное», но в реальной жизни далеко не осуществило и не оправдало присвоенного себе звания. Отношение с их стороны было самое губительное в искусстве, так же как и в жизни творцов.

      Ограниченность, бессознательность, трусость мешали им широко взглянуть и охватить весь горизонт бега и роста перевоплощений искусства.

      Как строй царских приставов, так и возглавленные в художественные научные музееведы люди относились одинаково к идущей идее творческого искусства, так же освистывались утонченной интеллигенцией, общественным мнением, которое во главе с утонченной прессой гикало на все творческое, новаторское.

      Творчество новаторов было загнано условиями, созданными этими утонченными знатоками, в холодные чердаки, в убогие мастерские и там (новаторы) ждали участи, положась на судьбу.

      И если через наибольшие усилия удавалось выходить на улицу с революционными произведениями, то встречали с бранью, руганью, гиком и насмешками.

      Только