Я знаю тайну. Тесс Герритсен

спаржевой фасолью с миндалем, тремя видами салатов и домашними булочками. Анжела сидела во главе стола с лоснящимся от пота лицом (следствие кухонного жара) и ждала, когда семья поблагодарит ее за это восхитительное пиршество.

      Так нет же, Фрэнки понадобилось начать прямо с убийства, и сделал он это, пока нарезал мясо, высвобождая целые ручьи сока с примесью крови.

      – Сейчас не время и не место, Фрэнки, – пробормотала Джейн.

      – Анжела, еда изумительная, – сказал Габриэль, как всегда внимательный и учтивый зять. – Каждое Рождество вы сами себя превосходите!

      – Прошло уже больше недели, – продолжал Фрэнки, ничуть не устрашенный отповедью Джейн. – Какое там сорок восемь часов. – Он посмотрел на своего отца, Фрэнка, и изрек с авторитетным видом: – Если ты не слышал, па, то первые сорок восемь часов после совершения преступления – это самое благоприятное время для его раскрытия. А у бостонской полиции, кажется, до сих пор и подозреваемого нет.

      Джейн мрачно нарезала картошку и спаржевую фасоль для своей трехлетней дочки Реджины.

      – Ты знаешь, что я не могу говорить о деле.

      – Да прекрасно можешь. Мы же здесь семья. И потом, про него столько говорили в новостях – о том, что преступник сделал с девочкой.

      – Во-первых, та конкретная подробность насчет глаз не должна была попадать в новости. Кто-то допустил утечку, и я пытаюсь выяснить кто, черт бы его подрал. Во-вторых, она никакая не девочка. Ей двадцать шесть лет, а значит, мы должны говорить о ней как о женщине.

      – Ну-ну, ты все время несешь эту пургу.

      – А ты все время игнорируешь мои слова. Мама, жаркое – просто высший класс, – сказала она Анжеле. – Как оно у тебя получается таким нежным?

      – Все дело в маринаде, Джейн. Я тебе давала рецепт в прошлом году. Ты забыла?

      – Нужно будет найти. Только у меня все равно не получится, как у тебя.

      – Вырезать глаза у девушки – в этом, наверно, есть какой-то глубокий психологический подтекст, – сказал Фрэнки, всезнающий авторитет по всем вопросам. – Тут невольно задумаешься, что значит такая символика. Возможно, этому типу не нравилось, как на него смотрят девочки… извини, женщины.

      Джейн рассмеялась:

      – Так ты теперь считаешь себя судебным психологом?

      – Джейни, – вмешался Фрэнк-старший, – твой брат имеет право на собственное мнение.

      – Мнение о том, о чем он ни шиша не знает?

      – Я знаю то, что слышал.

      – И что же ты слышал?

      – Что глаза у жертвы были вырезаны и преступник вложил их ей в руку.

      Анжела стукнула по столу вилкой и ножом:

      – Неужели мы в рождественский вечер должны говорить о таких ужасах?

      – Это их работа, – сказал отец Джейн, набивая рот картошкой. – Нам нужно к этому привыкнуть.

      – С каких пор это работа Фрэнки? – поинтересовалась Джейн.

      – С тех самых, как он пошел на криминологические курсы на Банкер-Хилл. Ты его сестра, ты должна одобрить его решение. И должна будешь ему помочь, когда он подаст заявление.

      – Но