Еще один простофиля. Джеймс Хедли Чейз

находилась за углом, но сейчас меня не тянуло домой. Хотелось просто постоять на тротуаре, ощутить на лице капли дождя и до конца проникнуться сознанием того, что я свободен, что мне больше не придется проводить ночи в камере и жить одной жизнью с убийцами, грабителями и извращенцами.

      На дороге образовались лужи. Капли падали мне на шляпу, которой было четыре года, и на плащ, купленный пять лет назад; этот теплый дождь с затянутого тучами неба, такого же мрачного, как я.

      Сверкающий «бьюик-сенчери» плавно затормозил возле меня, и стекло, оснащенное электрическим приводом, мягко опустилось.

      – Хэрри!

      Дверца автомобиля распахнулась, и я нагнулся, чтобы разглядеть водителя.

      Мне улыбался Джон Реник.

      – Садись, вымокнешь, – сказал он.

      Поколебавшись, я сел в машину и захлопнул дверцу. Реник схватил меня за руку и сжал ее. Его худое смуглое лицо светилось радостью от встречи со мной.

      – Как сам, старина? – спросил он. – Как дышится на воле?

      – Нормально, – сказал я, высвобождая руку. – Только не говори, что тебе поручили отвезти меня домой.

      Своим тоном я едва не стер улыбку с его лица; проницательные серые глаза Реника изучающе смотрели на меня.

      – Ты же знал, что я приеду, верно? Я считал дни.

      – Ничего я не знал.

      Я посмотрел на шикарную приборную панель машины.

      – Твоя?

      – А то чья же! Купил пару месяцев назад. Правда, красавица?

      – Видно, полицейские Палм-Сити по-прежнему себя не обижают. Мои поздравления.

      Реник сжал губы, глаза его оскорбленно вспыхнули.

      – Знаешь, Хэрри, скажи мне такое кто-нибудь другой, а не ты, я бы ему врезал.

      Я пожал плечами:

      – Тогда можешь начинать. Я привык получать тумаки от полицейских.

      Он втянул в себя воздух и сказал:

      – Прими к сведению, теперь я – помощник окружного прокурора; я получил солидную прибавку к жалованью. Из полиции ушел более двух лет назад.

      Я с раздражением почувствовал, что кровь прилила к моим щекам.

      – Понимаю… Извини… Не знал.

      – Откуда тебе знать?

      Он усмехнулся и включил скорость. «Бьюик» отплыл от тротуара.

      – Многое переменилось, Хэрри, пока ты сидел. Старая шайка ушла. У нас новый окружной прокурор. Он – порядочный человек.

      Я промолчал.

      – Какие у тебя планы? – внезапно спросил он.

      – Никаких. Хочу осмотреться. Ты знаешь, что «Геральд» отказалась от меня?

      – Слыхал.

      Помолчав, он продолжил:

      – На первых порах тебе будет несладко. Ты ведь это понимаешь?

      – Ну конечно. Если человек убил полицейского, даже случайно, ему это так быстро не забудут. Я знаю, что меня ждет.

      – Неприятностей с полицией у тебя не будет. Я имел в виду другое – тебе придется подыскать новое занятие. Кьюбитт пользуется большим влиянием. У него на тебя зуб. Он сделает все от него зависящее, чтобы ты не вернулся в газетный мир.

      – Это уже мои трудности.

      – Я могу оказаться полезен.

      – Мне не нужна помощь.

      – Конечно, но есть Нина…

      – О Нине я тоже сам позабочусь.

      Некоторое время Реник молча смотрел на залитое дождем ветровое стекло, потом сказал:

      – Слушай, Хэрри, мы же с тобой друзья. Мы сто лет знакомы. Я представляю, что у тебя в душе творится, но не держись ты так, словно я твой враг. Я говорил о тебе с Медоузом. Это наш новый окружной прокурор. Ручаться не могу, но есть шанс, что для тебя найдется работа у нас.

      Я посмотрел на него.

      – Я не стану работать на администрацию Палм-Сити, даже если это будет единственная работа, какая мне осталась на земле.

      – Нине пришлось туго, – смущенно сказал Реник. – Она…

      – Нам обоим изрядно досталось. Мне не нужна ничья помощь. И достаточно об этом.

      – Ну ладно, – сказал Реник и бессильно развел руками. – Не думай, будто я тебя не понимаю, Хэрри. Наверно, я бы тоже обозлился, если бы мне подстроили такое, но это дело прошлого. Теперь ты должен думать о своем будущем – и о Нинином тоже.

      – А о чем еще, ты полагаешь, я думал все время, пока сидел в камере?

      Я посмотрел из окна машины на море, стальное в непогоду; волны разбивались о набережную.

      – Да, я озлоблен. Мне хватило времени понять, каким же безмозглым болваном я был. И что я не взял те десять тысяч долларов, которыми комиссар полиции хотел заткнуть мне рот. Да, кое-чему тюрьма меня научила: таким простофилей я больше не окажусь.

      – Ерунду мелешь, – резко сказал Реник. – Сам знаешь, что поступил правильно. Просто расклад был не в твою пользу. Если бы ты взял деньги у этого негодяя, ты не смог бы жить в согласии с собой, и тебе это известно.

      – Ты