Девушка, которая лгала. Сью Фортин

не мог, когда я красилась помадой. Однажды он сказал матери, что я выгляжу с ней как шлюха. Мама ответила, чтобы он прикусил язык и что я просто выросла и надо с этим смириться. Но отец продолжал ворчать. По крайней мере, я старалась не красить губы в его присутствии. Не хотела, чтобы из-за меня у них были ссоры с мамой.

      Я втиснулась в обтягивающее черное платье с легкими кружевными рукавами. Папе это тоже вряд ли бы понравилось, поэтому я благоразумно натянула поверх макси-юбку. Сниму, когда сяду в машину Найала. Главное, потом не забыть надеть ее на обратном пути.

      Мама постучала в дверь и вошла как раз в тот момент, когда я влезала в свой камуфляж. Она приподняла брови, но промолчала. Я продолжала натягивать юбку.

      Мы встали перед зеркалом и обменялись взглядами. У мамы были точно такие же волосы, как у меня. Только без кудряшек – они достались мне от отца. Кожа у обеих была очень светлой, лилейно-белой, но моя чуть темнее из-за крема.

      – Ты такая симпатичная, – заметила мама.

      Мы улыбнулись друг другу в зеркале.

      – Спасибо.

      Мне хотелось сказать, что она выглядит очень усталой и слишком много работает, но я не стала. Вместо этого я ответила, что она тоже очень симпатичная и что я пошла в нее. Мама рассмеялась, и кожа вокруг ее зеленых глаз собралась в мелкие морщинки.

      – Надеюсь, ты вернешься до полуночи? – спросила она. Ее голос стал более серьезным.

      – А это обязательно? Может, можно немного задержаться? Например, до часа.

      Мать долго смотрела на меня, прежде чем ответить.

      – Ладно, до часу, но не позже.

      Я крепко ее обняла.

      – Спасибо, мама.

      – Только не говори об этом папе. Я сама ему скажу.

      Я выглянула в окно – посмотреть, не едет ли Найал. Мы договорились, что он припаркуется на дороге к Стрелке. Так будет лучше. Не хочу, чтобы отец стал его расспрашивать, во сколько я вернусь.

      – Жаль, что папа вечно переживает из-за пустяков, – заметила я.

      Мама сидела на моей кровати и разглаживала несуществующую складку на пододеяльнике.

      – Да, но у него самые добрые намерения, – ответила она. – Просто он любит перестраховываться, вот и все.

      – Или контролировать, – возразила я.

      – Потому что он за тебя боится. Ты ему очень дорога, и он тебя любит.

      – Ага, но только как-то странно это показывает. Лучше бы он поменьше за мной следил. Но ему нравится управлять каждым моим шагом. – Я села на кровать рядом с ней. – Все должно быть только так, как он хочет, или никак. Вот почему Фиона уехала. – По лицу мамы мелькнула гримаса боли. – Прости, мне не стоило это говорить.

      – Я понимаю, что ты имеешь в виду, – вздохнула мама. – И совсем не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое. Поэтому и пытаюсь тебе помочь. Но теперь все по-другому. Папа и сам понимает, что должен давать тебе больше свободы. Просто ему очень трудно себя изменить.

      Мы замолчали: никому не хотелось продолжать этот разговор. Я снова выглянула в окно. Под фонарем