Девушка, которая лгала. Сью Фортин

можно, если надевать нужную экипировку и правильно ею пользоваться.

      Ройшн рассеянно провела пальцами по лицу Найала. На нее это действовало успокаивающе. С тех пор как случилось несчастье, она не раз жалела о том, что он не относился к своей безопасности так же трепетно, как его мать.

      Она подвела мать к широкому креслу у камина.

      – Садись.

      Дверца полированного бара в стиле ар-деко была откинута. На стеклянной полке стояла открытая бутылка с лежавшей рядом крышкой. Ройшн подняла ее и завернула.

      – Я еще не закончила, – подала голос Дайана, не поворачивая головы.

      – Съешь хоть сэндвич, – попросила Ройшн, снова открыв бутылку и поставив рядом тарелку с закуской.

      Дайана взяла бутерброд, но что-то тут же отвлекло ее внимание, и она поставила тарелку на подлокотник.

      – Что это там за фото на шкафу? – спросила она, кивнув в другой конец комнаты.

      Ройшн мысленно выругалась. Это была ее ошибка. На днях она копалась в старых фотографиях. Ройшн была уверена, что аккуратно положила все на место и мать ничего не заметит. Но с годами у Дайаны развилось какое-то психопатическое чутье на любые перемены. Ничего подобного раньше не было – все началось после той истории.

      Ройшн быстро вскочила с места и убрала оставленное фото.

      – Дай его сюда. – Дайана протянула руку.

      Дочь послушно отдала ей снимок. Он изображал Ройшн и Найала, когда им было пять и семь лет. Школьное фото. Оба во весь рот улыбались в камеру. Дайана буквально впилась глазами в снимок.

      Она положила его на колени. Ее локоть случайно задел тарелку, и закуска полетела на пол. Сэндвич распластался на паркете первым; тарелка шлепнулась следом и разлетелась на несколько кусков.

      Дайана даже не взглянула на осколки. Ройшн опустилась на колени и собрала то, что осталось от посуды. Разве не то же самое произошло с их жизнью? Она разбита вдребезги.

      – Я сделаю другой сэндвич, – сказала она, вставая с места.

      – Не стоит. Я не голодна.

      Выйдя из комнаты и тихо закрыв за собой дверь, Ройшн услышала за спиной мамины рыдания. Гортанный, почти утробный звук. Как хорошо он ей знаком…

      Ройшн унесла на кухню сэндвич и разбитую тарелку. Ей не хотелось возвращаться в комнату. Неизвестно, сможет ли она справиться со всем этим сегодня. За слезами последуют обвинения. Мать будет говорить, что Ройшн тоже виновата в этой катастрофе. Что она наверняка могла бы что-то сделать. Что она ее предала.

      Возле лестницы Ройшн сняла туфли и босиком поднялась наверх. Все, что ей сейчас нужно, это укрыться в своей комнате.

      Состояние матери иногда менялось. Бывало, что она почти не пила, и в такие дни жить вместе с ней было намного легче. Но потом в доме снова появлялся шерри, и на нее снова накатывала депрессия. Тоска и боль хлестали из нее с такой силой, что Ройшн боялась находиться с ней в одной комнате.

      Поднявшись по лестнице, Ройшн направилась в заднюю часть дома, где находилась ее спальня.