Любовь в каждой строчке. Кэт Кроули

слышала, что бабуля отдала тебе машину, – встречает меня Роуз на пороге. – Как доехала?

      – Нормально.

      – Небось, всю дорогу умирала от страха?

      – Полдороги, – отвечаю я, осматриваясь.

      – У меня бардак. Ремонт делаю.

      – Здесь нет стен, – замечаю я, но она, качая головой, хлопает по кирпичам.

      – Здесь нет внутренних стен.

      Это была одна огромная комната с цементным полом и французскими окнами. В углу кухня, а в двух закутках стоят кровати. Вся жизнь Роуз у меня как на ладони. Кровать не застелена – какой-то голубой бардак. С одной стороны комод, с другой – полка, заставленная медицинскими книгами. Одежда – в основном джинсы и футболки – валяется на полу или вываливается из ящиков. Напольная вешалка с маленькими черными платьями, а на полу – пара сапог с высокими голенищами.

      Мой угол недалеко от окон, выходящих на улицу. Там кровать со стопкой простыней, комод и пустая вешалка.

      – Когда-нибудь здесь будут стены, но пока нам придется соблюдать условные границы. В ванной стены есть. – Она указывает на металлическую дверь возле кухни. – Тебе не нравится? – спрашивает она, наблюдая за мной.

      – Нравится. Просто не совсем то, чего я ожидала.

      Но думаю я о другом. Здесь негде спрятаться.

      У меня не так много вещей, и я быстро их разбираю. В холодильнике пусто, и мы с Роуз едем в супермаркет. По пути я размышляю, правильно ли я сделала, что в это ввязалась. При мысли о квартире-складе начинает крутить живот. Я привыкла быть одна и делать что хочу – гулять ночью по пляжу, прогуливать школу, чтобы выспаться, плакать, когда никто не видит.

      – Я с тобой разговариваю, – долетает до меня голос Роуз.

      – И что?

      – А ты не слушаешь. – Она показывает пальцем на улицу. – Мы приехали. Бери тележку, встретимся внутри.

      Готовит Роуз не очень хорошо, поэтому мы покупаем либо то, что могу приготовить я, либо то, что можно просто разогреть. Зато здесь я с удовольствием хожу по магазину. В Си-Ридж все друг друга знают и потому до сих пор на нас оглядываются.

      Мы с Кэлом никогда не сомневались, выбирая между «M&M's» с арахисом и «M&M's» с шоколадом. Роуз, видимо, тоже долго не думает – в тележке оказываются оба вида.

      – Бабушка паникует, что ты ничего не ешь, – говорит она, шагая между стеллажами. – Утверждает, что ты превратилась в зомби – постоянно прячешься в своей комнате, спишь целый день, а ночами торчишь на пляже. Вместе с мамой, которая тоже стала как зомби.

      Роуз бросает в тележку банки с тунцом, а я смотрю на свое отражение в подносах для тортов – проверяю, так ли уж похожа на живого мертвеца. Пожалуй.

      – Она вообще-то понятия не имеет, кто такие зомби, – продолжает Роуз. – Я бы на твоем месте не волновалась.

      – Имеет. Кэл ей объяснил. «Зомби по имени Шон» – ее любимый фильм. Наравне с «Касабланкой».

      – Нам в детстве даже телевизор не давали смотреть. А теперь она полюбила фильмы с Саймоном