Серебряный век. Поэты и стихи. Антология

и распарит кручину

           Хлебнувшая чаю душа!

10 декабря 1915

      Эллис

      Эллис, настоящее имя Лев Львович Кобылинский (1879–1947) – русский поэт, теоретик символизма, переводчик, историк литературы, христианский философ. Формируясь под влиянием Соловьева, Брюсова, Бальмонта, в начале 1900-х стал одним из активнейших деятелей символизма, считая его высшей формой творчества.

      Сблизившись с Андреем Белым, Эллис участвовал в создании и работе поэтического кружка молодых символистов «Аргонавты», стоял у истоков московского издательства символистов «Мусагет». Разрабатывал теорию символизма, его книга «Русские символисты» (1910) – первая в России попытка показать философские и эстетические истоки европейского и русского символизма. Для Эллиса символизм – это жизнетворчество, выходящее за пределы искусства, это «мессианизм, глагол о новом Боге, великая религия будущего».

      Страстный поклонник французского символизма, и в особенности Шарля Бодлера, Эллис стал одним из лучших его переводчиков на русский язык. Он стремился и внешне подражать этому французскому денди – экстравагантные костюмы и парадоксальный ум Эллиса неизменно приковывали к нему внимание. «Эллис незабываем и неповторим, – писал в книге „Два года с символистами“ Н. В. Валентинов. – Этот странный человек, <…> превращавший ночь в день, день – в ночь, живший в комнате всегда тёмной, с опущенными шторами и свечами перед портретом Бодлера, а потом бюстом Данте, обладал темпераментом бешеного агитатора, создавал необычайные мифы, вымыслы, был творцом всяких пародий и изумительным мимом».

      Начиная с 1910-х годов Эллис жил преимущественно в Швейцарии, увлекался антропософией, писал литературно-философские труды. Умер в 1947 году.

      Эллис

      В рай

      М. Цветаевой

           На диван уселись дети,

           ночь и стужа за окном,

           и над ними, на портрете

           мама спит последним сном.

           Полумрак, но вдруг сквозь щелку

           луч за дверью проблестел,

           словно зажигают елку,

           или Ангел пролетел.

           «Ну, куда же мы поедем?

           Перед нами сто дорог,

           и к каким еще соседям

           нас помчит Единорог?

           Что же снова мы затеем,

           ночь чему мы посвятим:

           к великанам иль пигмеям,

           как бывало, полетим,

           иль опять в стране фарфора

           мы втроем очнемся вдруг,

           иль добудем очень скоро

           мы орех Каракатук?

           Или с хохотом взовьемся

           на воздушном корабле,

           и оттуда посмеемся

           надо всем, что на земле?

           Иль в саду у Великана

           меж гигантских мотыльков

           мы услышим у фонтана

           хор детей и плач цветов?»

           Но устало смотрят глазки,

           щечки вялы и бледны,

           «Ах, рассказаны все сказки!

           Ах, разгаданы все сны!

           Ах,