Хитрости Светки Ватрушкиной. Юлия Петрашова

на кровать и зарылась лицом в подушку. Рыдания сотрясали тело, внутри меня что-то дрожало и норовило разорваться в клочья.

      Не знаю, как долго я плакала. Время потеряло всякое значение. Все потеряло значение. Разве после такого позора живут?

      Вдруг я почувствовала, как кто-то гладит меня по волосам. Я приподняла голову – на кровати сидела бабуля. Я уткнулась лицом ей в колени.

      – Ну, будет, будет. Все ушли. Все прошло, – успокаивала она меня.

      – Почему так? – гундосила я, всхлипывая. – Другие совершают бесчестные поступки, и хоть бы что. А мне стоит только капельку схитрить, и ложь тут же раскрывается.

      – Это хорошо, Светочка, – отвечала бабуля, продолжая гладить меня по волосам. – Вселенная не наказывает тех, кого уже не исправить. И они теряют последний шанс. Да… последний шанс.

      Я ничего не поняла про последний шанс и еще долго поливала слезами бабулино платье, но, в конце концов, успокоилась и даже подумала, что (вряд ли, но вдруг!) жизнь моя еще не кончена. Бабуля напоила меня чаем с мятой и уверила: Руслан мне непременно позвонит. Домой я возвращалась с припухшим лицом и красными глазами, но уже без отчаяния в сердце.

      Я проскользнула к себе в комнату, как самая крошечная на свете мышка. Мать на кухне гремела посудой, папа в зале смотрел телевизор. Меня никто не тревожил до самого вечера. Ночью, когда я лежала, свернувшись калачиком под одеялом, дверь в комнату тихонько открылась, и вошла мама. Она присела на краешек кровати, и мы немного помолчали.

      – Свет, ты прости, я погорячилась сегодня, – сказала она.

      – И ты меня прости, – выдавила я из себя.

      Потом мы поговорили и наконец-то услышали друг друга. Ну, не чудо ли? Ведь в продолжение всего минувшего дня у нас это совсем не получалось – мы, кажется, слышали только самих себя. А ночью, в темноте, наверное, обострился слух, как у кротов.

      Я поняла, что мама взбеленилась вовсе не потому, что я осмелилась ослушаться и назначить свидание Руслану. Она просто испугалась. Ей померещилось, что я становлюсь настоящей обманщицей. Я ведь три раза кряду поступила нечестно – сначала соврала, что была на занятиях в художественной школе, а сама гуляла в парке, потом стащила журнал из учительской, а теперь еще это тайное свидание. Конечно же, ей не стоило беспокоиться из-за мелких безобидных хитростей. Только вот мама считает, что из мелких хитростей вырастает большая ложь. Взрослые вечно преувеличивают. Но, по крайней мере, она пообещала, что если ей опять понадобится меня как следует отчитать, в следующий раз она сделает это без свидетелей.

      ГЛАВА 6: СВИНЦОВЫЙ ДЕНЬ

      Первый день новый четверти выдался хмурым и ненастным. И дело было не только в том, что с утра зарядил монотонный ноябрьский дождь, а свинцовое небо норовило упасть и придавить меня своей тяжестью. Весь день обернулся изматывающей чередой неприятных, хотя и закономерных происшествий.

      Разумеется, по дороге в школу я, как всегда, не пропустила ни одной лужи. Сама удивляюсь,