Надеждой тешусь…. Владимир Борисович Дергачев

упомянуть о собрании где-нибудь в курилке, и всё сложилось бы нормально. Он же решил перестраховаться и сделал это крайне неумело – полуофициально-полуигриво заявил о необходимости присутствия на грядущем сборе, где будет рассматриваться его кандидатура. В общем, нёс по телефону всякую чушь, совершенно забыв о свойстве человеческой натуры противиться всему навязываемому сверху, а именно так всё и было воспринято. Девицы взвились и заняли принципиальную позицию: Славу в кандидаты не пускать. Разгром был полный, выходило, что кандидатства ему не видать ещё года два, а может и больше. Причём в какой-то момент чаша весов чуть было не склонилась в его пользу, но при голосовании все комсомольцы, выступавшие как «за», так и «против», вдруг дружно подняли руки за предложение «отложить», а колебавшегося Москалёва, буквально взяв за рукав, заставили присоединиться к общему хору.

      Но Славка не унывал. Шеф задумал новую интригу, решив выдвинуть его на своего зама. Раньше подобный вариант даже бы и не рассматривался, однако новым веянием времени стал закон о трудовых коллективах, внёсший в жизнь много неожиданного и путанного. Закон стал предвестником перестройки, и хотя модное слово ещё не вошло в обиход, но в воздухе витала какая-то новизна, и было ощущение, что вот-вот что-то да грянет.

      Начинали появляться кооперативы, многие посматривали на сторону, а потому закон воспринимался как клапан для пара в перегретом чайнике. Теперь начальник должен был утверждаться коллективом после всестороннего обсуждения и рассмотрения его разнообразных качеств. Вот и решили посадить Славку на отдел через новый закон, но опять вышла неувязка. За время после собрания он настолько умудрился испортить со всеми отношения, что стало ясно: жизни не будет никому. Тем не менее, отдел разделился на две части: половина считала, что лучше плохой, но свой, вторая, к которой теперь безоговорочно отнёс себя и Москалёв, была категорически против.

      Оперативка на сей раз перекрыла все рекорды по продолжительности – четыре часа кряду с получасовым перерывом. Не повезло больше всех Ирочке, которую заставили писать протокол. После побоища она была вынуждена подходить индивидуально к каждому и просить подписаться под своим выступлением. Иначе протокол не принимался, сыпались обвинения в необъективности и искажении сути проблемы. Победили голоса «против», причём с небольшим перевесом. Среди них был и голос Москалёва.

      Всех несогласных вызвали к директору. Константин Иванович долго говорил о праве каждого на свое мнение, о необходимости учёта положения, в котором находится институт, а потом прямо каждому задал вопрос, каковы были мотивы такого решения, не личные ли, и вообще, закон ещё новый, не отработан, да и не обязана администрация учитывать итоги голосования, но вот хотят с ними по-хорошему, потому и вызвали. Ведь Славку на «и.о.» прочили, а это ещё не начальник. Тут и сидевший рядом шеф подал