Дорогой шеф, или Немножко нервно. Марина Сергеевна Комарова

Нет, нельзя, иначе видение исчезнет, словно и не было. И тогда станет невыносимо больно и пусто. Мечту можно сохранить, но смотреть на неё нельзя. Как мифической Психее на Эрота.

      Гибкие длинные пальцы скользнули под рубашку, огладили бёдра и живот, скользнули к груди, но замерли. Он стоял позади, прижимая меня к себе мягко, но сильно. Из таких объятий не вырваться, даже если очень захочется. А хочется ли?

      Его язык прошёлся по краешку ушной раковины. Зубы слегка прихватили мочку, руки стиснули так, что воздух исчез из лёгких. Желание медленно поднималось, покоряя всё тело.

      – Моя… – выдохнул он, и внутри словно натянулась невидимая струна, готовая отозваться на этот зов.

      На мои глаза легла шелковая лента, и с губ сорвался еле различимый стон. Одновременно стало сладко и стыдно. Приличные девочки не отдаются ласкам незнакомца, не принимают покорно завязывание глаз и не пытаются…

      Где-то на краю сознания мелькнула мысль: как такое может быть?

      Он потянул длинную деревянную спицу, удерживавшую мои волосы, и они упали на спину шелковым каскадом почти до талии. Моя маленькая девичья гордость и причина зависти многих подружек. Я почувствовала, как он гладит и перебирает пряди. Очень осторожно и нежно, словно прикасается к величайшему на свете сокровищу.

      Но потом он вдруг резко повернул меня к себе и впился в губы, не дав выдохнуть. Я застонала в его рот, жарко отвечая на каждую ласку губ и языка. Он целовал умело и уверенно, зная в какой момент дать мимолётную передышку, а потом вновь закружить в водовороте страсти.

      А потом короткими, немного жалящими поцелуями покрыл мою шею и ключицы. Взял в ладони груди, легонько сжал соски. По телу будто прошёл электрический ток, губы вмиг пересохли.

      – Я хочу… – шепнула я.

      – Знаю, – не дал он продолжить, подхватывая меня под бёдра и тихо посмеиваясь. – Меня все хотят.

      Но он и сам хотел тоже. Его возбуждение чувствовалось, и от этого мои мысли путались. Хотелось и самой рассмеяться, только с губ срывалось частое дыхание.

      Мы оказались на кровати. Рубашка отлетела в сторону и куда-то на пол. Его брюки – тоже. Поцелуи обжигали мой живот, влажные дорожки, вырисовываемые языком на внутренней стороне бёдер, заставляли разводить ноги и выгибаться похотливой кошкой. Хотя сама кошка никогда не согласится, что она похотлива. Всего лишь фантазия глупых людей.

      С каждой лаской, с каждым прикосновением он распалял меня всё больше. Ещё немного – и, казалось, я сорву ленту с глаз и сама кинусь на него. Но меня всякий раз останавливали, сопровождая это довольным тихим смехом. Целовали до безумия, обдавая горькой свежестью можжевельника и разгорячённой мужской кожи. И это было правильно и хорошо.

      В какой-то момент, уже потеряв контроль над собой, я вскрикнула, что больше не могу. Меня взяли, вырвав ещё более громкий вскрик, однако на этот раз не мольбы, а наслаждения. Всё исчезло, мы двигались в едином ритме, практически не разрывая поцелуя. Хриплые стоны и песня виолончели,