Дональды. Вадим Юрятин

славян! Так что Борман со Штирлицем, точнее, с Исаевым, в общем-то…

      – Вы это вообще серьезно все?

      Он кивает, улыбается. Упоминание им строчки из песни «Аукциона» слегка удивляет и даже как-то настораживает, хотя должно было бы добавить чего-то вроде уважения.

      Птицы пели по-особенному, предвещая теплый день. Охотник проснулся и, предварительно осмотревшись, спустился вниз. Закраина у берега зияла угрожающе широко, но Охотник решил все равно идти по льду. Передвигаться по нему было проще, чем по бугристому берегу, находясь в постоянной борьбе с валежником и вязким снегом. Перепрыгнул через одну проталину, через другую, постепенно выбрался на твердый участок и побрел дальше.

      Вскоре Охотник приметил и своего вчерашнего спутника. Волк и не собирался скрываться, плелся тихонько позади, хоть и прихрамывал, держась на уважительном расстоянии от Охотника.

      Лед даже на середине реки помягчал и покрылся лужами. Стрежень уже пробивался кое-где, постепенно соединяя воедино цепочку светло-голубых впадин на середине реки.

      Осторожно ползущий к полынье Охотник шептал реке слова, сжимал острогу и прицеливался. Духи услышали его и на этот раз, река сжалилась и выплюнула из своего чрева двух рыбин. Одну Охотник съел сам, вторую швырнул волку.

      Волк, тихонько рыча, низко опустив голову и при этом не спуская с Охотника глаз, полз к брошенной ему рыбине, но провалился в шаге от добычи. Отчаянно работая лапами, выбросив наверх фонтан ледяных брызг, волк выбрался из полыньи, схватил рыбу, но подскочил при этом слишком близко к Охотнику, по инерции продолжая движение вперед. Охотник помахал перед носом волка острогой и, издав глухой предупреждающий звук, показал зубы.

      Под вечер трижды проваливавшийся в ледяную воду, усталый и озябший Охотник добрался наконец до кривых деревьев. Темный берег виден был уже совсем отчетливо. Завтра, чтобы найти своих новых братьев и сестер, он должен будет пересечь Теплую Реку, которая впадает в Реку Великую.

      После захода солнца стало холодно, Охотник мог бы развести костер, стукнув Тяжелым Камешком о нож, вырубленный из Огненного Камня, но предпочел не шевелясь лежать в объятиях кривых деревьев. Охотнику не спалось. Что с ним, он не знал. Старый научил его всем словам, которые помнил, но слова «грусть», видно, тогда еще не было. Ветер качал Охотника. Звезды смотрели на него с черных граней Тяжелого Камешка. Охотник крутил его, надеясь снова разглядеть их глаза.