Грани игры. Игра как жизнь. Самусев Андрей

ещё сдерживает пустыню, это идущие дважды в год над царством обильные дожди и Великая река. Река – колыбель и кормилица Камерии.

      Царский дворец, в одной из башен которого я и провела свое детство под присмотром прислуги, тоже был расположен на её берегу.

      Отца я почти никогда не видела, да и маму видела не чаще отца. Он был всегда занят государственными делами, а мама всегда была при нем, полностью передав заботу обо мне сначала нянькам, а потом старому, ещё отцовскому учителю Бусситу.

      Нельзя сказать, что я сильно расстраивалась по этому поводу. Свобода, горячий ветер пустыни и прозрачная прохлада реки – это всё, что мне тогда было нужно от жизни.

      А дальше, когда мне исполнилось пятнадцать лет, произошла обычная, как я теперь понимаю, история.

      Папин брат решил, что его сын, с которым мы вместе гоняли пустынных змей, учили первые иероглифы и творили первые шалости, более достоин трона, чем я.

      И возглавил заговор против моего отца. Моя юность кончилась в тот день, когда на рассвете запыхавшийся Буссит выбил дверь моей спальни и схватив сонную в охапку, поволок меня куда-то из дворца, спасая мою жизнь.

      По дороге к ожидающей нас лодке, он успел рассказать, что мамы и отца больше нет. А за мной уже посланы убийцы, которых он успел опередить совсем на чуть-чуть, и поэтому нам надо бежать что есть сил. У лодки запыхавшуюся меня Буссит передал из рук в руки Кинки, своему племяннику, с которым я уже была знакома раньше. Учитель сказал, что он остается, чтобы прикрыть мой побег. Но прежде чем оттолкнуть лодку от берега, сунул мне в руки небольшой сверток, сказав, что это наследство моей мамы.

      Через два дня мы с Кинки вышли в Южное море, где ещё через день нас подобрал большой корабль купцов из Западной Марки.

      В свертке, переданном мне учителем, были фамильные драгоценности. Продав несколько самых простых из них подобравшим нас купцам, я и Кинки получили деньги на дальнейшее путешествие. За два следующих месяца мы пересекли ещё два моря, пока, наконец, не добрались до поселений Морских королей. Здесь я впервые, за время, прошедшее с гибели моих родителей, почувствовала себя в относительной безопасности.

      Всю дорогу на Север я была очень напугана и всё время думала, как бы понадежней укрыться от идущих по моему следу убийц. Я точно знала, что дядя их не отзовёт. Ведь пока я жива, дядя не сможет подчинить себе или своему сыну великий артефакт нашего народа, царскую корону, позволяющую дважды в год призвать в пустыню дожди. И никакой маг или ведьма не сможет с этим ничего поделать.

      Я купила лавку в Ольхаре, спрятавшись за маской простой торговки, а Кинки вернулся на родину. Я бы никогда раньше не поверила, что мне, не человеку, легче раствориться не среди своего народа, а среди людей. Правда, раньше и думать об этом надобности не было.

      Мизуки грустно вздохнула и продолжила свой рассказ:

      – Но здесь, на Севере, каждый ценит другого по делам его, а до остального им и дела нет. Так что, если Морские короли где и рассказывают о странной кошке