Истребитель магов. Дмитрий Казаков

Не променяет он воспоминанья.

      Он злобен, но не злобой святотатца,

      И нежен цвет его атласной кожи.

      Он может улыбаться и смеяться,

      Но плакать… плакать больше он не может.

Николай Гумилев

      Глава 1

      НА ЮГ

      Огромная бурая туша выметнулась из-за кустов. Затрещали ветви, Гуннар ощутил ужас, представив, что сейчас произойдет. Хрустнут кости, алая кровь брызнет на серый предвесенний снег…

      Дурные предчувствия одолевали его с самого начала пути.

      И вот не повезло – наткнулись на шатуна.

      Но гибкая юношеская фигурка проскочила меж огромных когтистых лап. Медведь раздраженно взревел, крутанулся на месте, пытаясь зацепить верткую добычу.

      Рогатина ударила с быстротой молнии. Гуннар видел, как её острие обманчиво легко коснулось лба зверя и мгновенно отпрянуло, словно устыдившись свершенного…

      Косолапый зарычал; кровь потекла ему в глаза, мешая видеть. Громадная туша слепо двинулась вперед. Тяжеленные лапы месили воздух, чтобы смять, уничтожить обидчика.

      Раздался хряск, какой бывает, когда тупое лезвие входит в живую плоть. Затем медведь как-то сразу накренился и рухнул. А человек стоял рядом с ним.

      Гуннар сглотнул. Только в этот момент пришла мысль, что мог бы и помочь воспитаннику.

      К лицу прихлынула кровь, захотелось потереть его руками. Но Гуннар знал, что это не поможет: стыд не уйдет. «Старею, – подумал он с неожиданной обреченностью. – Пятьдесят лет уже…»

      Ноги передвигать было трудно, словно они превратились в каменные, наст издевательски скрипел при каждом шаге.

      Когда подошел, в нос ударил тяжелый медвежий запах. Вблизи было видно, как тяжело зверь пережил зиму. Ребра почти прорвали вытершуюся шкуру, шерсть свалялась.

      – Жалко, рогатина сломалась. – Юноша, стоявший рядом с поверженным зверем, поднял взгляд.

      В малахитовых глазах его не было и следа боевой горячки, и дыхание было ровным. Словно не он только что победил исполинского хищника, на которого обычно ходят не в одиночку и с собаками.

      Юноша сражался, как и жил, – спокойно. Без гнева, ярости или злобы.

      Иногда Гуннар пугался своего воспитанника, несмотря на его молодость. Вот и сейчас он невольно содрогнулся под ледяным взглядом, в котором если и захочешь угадать, что прячется, то не сможешь.

      – Нашел о чем беспокоиться, – проговорил Гуннар, преодолевая неловкость. – Рогатину новую сделаем. А ты молодец… Извини уж, что я не успел.

      – Ничего, – ответил Харальд и принялся деловито свежевать тушу. Мяса и жира с шатуна не возьмешь, но шкуру можно пристроить куда-нибудь, а из клыков и когтей получаются хорошие украшения.

* * *

      День стоял погожий, солнце старалось изо всех сил, готовясь к близкой весне. Подморозило, наст держал хорошо, преследовать оленя было легко. Не медведь являлся сегодня целью охотников.

      Когда мир впереди оборвался гигантским оврагом, Гуннар невольно вздохнул. Много лет не был он в окрестностях Бурливого озера. И вот – занесло. В погоне за зверем не выбираешь направлений. Грациозный олень замер на краю обрыва, тяжко поводя боками, в глазах его плескался страх.

      – Можно я? – Харальд смотрел просительно, и Гуннар не смог отказать воспитаннику.

      – Давай.

      Заскрипела тетива, на миг юноша застыл, словно превратившись в статую лучника. Солнце играло на светлых, точно посеребренных волосах, ветер перебирал падающие до плеч пряди.

      Раздался хлопок, и олень, высоко подпрыгнув, рухнул.

      – Попал, – сказал Харальд, опуская лук. Его лицо осветилось торжеством. И не зря. Вернуться в юрту с мясом – величайшая доблесть для охотника. А медведь – так, баловство…

* * *

      Когда красавец-олень превратился в груду окровавленной плоти, а лучшие куски мяса перекочевали в заплечные мешки, Харальд спросил, указывая на обрыв:

      – А что там? Бурливое озеро?

      Гуннар боялся этого вопроса, боялся и ждал.

      – Да, – ответил он, глядя на замерзшую поверхность, сверкающую на солнце кристаллами льда. – Это оно.

      – И там был остров, куда ходил отец? – Теперь воспитанник смотрел прямо на Гуннара.

      – Был, – сказал тот, а про себя подумал: «Вот бабы! Растрепали все!» – Остров был, а на нем храм… Но, как сам видишь, сейчас ни того, ни другого.

      – Жаль. – Взгляд Харальда был чист и ясен, будто солнечный луч.

      – Что жаль?

      – Что храма нет, – пожал плечами юноша. – Я бы туда пошел, как и отец. Ведь он вернулся оттуда другим?

      Гуннар дернулся как от удара. Про себя вовсю клял оленя, выбравшего самое неудачное направление для бегства.

      – То, за чем он ходил туда, превратило его в нелюдя, – устало проговорил Гуннар. – И я очень рад, что пятнадцать лет назад храм на острове сгинул с лица земли.

      – Я