Ни слова про коня. Елена Ивановна Барсукова

и в котором Лили снимала коморку; периодически попадались «The New York Times» и «Washington Post», но над ними Лили только зевала.

      Стрижка «под мальчика» так и осталась яркой вспышкой, мечтой, потому что денег на парикмахера не было, а кроме того, мамино наследство – великолепную копну каштановых локонов – Лили берегла на случай крайней нужды. Она уже интересовалась – за волосы можно было выручить двадцать долларов, а может быть и больше.

      Кстати, о волосах. Лили, как бы плохо ей с утра ни было, заприметила не только ванну, с двумя вентилями, но и кусок мыла в простенькой обертке. Было бы глупостью не отведать от этих щедрот. Полотенца Лили не нашла, но решив, что просто обсохнет или вытрется наволочкой, пустила воду.

      Просидев в ванне почти час, Лили выбралась из подстывшей воды на неверных ногах. На застеленной (еще одно чудо) кровати, лежало полотенце, а также стоял поднос с закусками и кувшином лимонада.

      – Святая Лючия, я в сказке!

      Закинув кусок холодного мяса в рот и сжав кулачки в молитвенном экстазе, Лили пропела: «Спасибо! Спасибо! Спасибо! Аминь!».

      Хватая еду с подноса, она обошла комнату и таки открыла окно. Перед ней простирались заросли сада. Совсем рядом была веранда с крыльцом. Фасад это или тыльная сторона дома – определить было сложно: вроде бы какие-то клумбы были, но в таком состоянии, что больше походили на лесные лужайки. Зелень деревьев, первозданная трава и непролазные кусты производили впечатление первобытного леса. От нее до земли было около двух метров, но имелся цоколь; платье и злосчастные портмоне лежали в комнате: одеться и улизнуть, не попрощавшись, можно было в считанные минуты. Но стоит ли? Лили слезла с подоконника и решила, что поев и высушив волосы – она решит наверняка.

      Поднос опустел, зато появилась приятная расслабленность. Вылезать из кровати не хотелось. Впервые за долгое время Лили чувствовала себя сытой и довольной жизнью. Сумасшедший брат, заточенный где-то в подвале, в комнату к ней не ломился, полиция не появилась, к тому же, гостеприимство владельца поместья, выраженное в еде и полотенце, было почти безгранично. «Кормят, значит, и закапывать не собираются», – подумала Лили и решила пока остаться. Отправив поднос на место прежнего, девушка прилегла и мгновенно уснула.

      Лили открыла глаза в полной темноте. Прямоугольник окна тускло светился. Было понятно, что если сейчас и не ночь, то весьма поздний вечер. Желудок заурчал.

      – Сколько можно, – увещевала его обладательница. – Мы столько давно не ели, а тебе все мало!

      Свесившись с кровати, она нащупала пустой поднос.

      – Чуда больше не будет? – на сей раз укор был послан не только любимой святой, но и нерасторопному китайцу.

      Пошатавшись по комнате в темноте, Лили заплела косу и оделась. Платье было омерзительное: коричневого цвета, коротковатое, выношенное так, что шерсть местами блестела. Лили приобрела его у старьевщика, как только вернулась в Сан-Франциско, купившись на более ли менее современный