Политики природы. Как привить наукам демократию. Бруно Латур

движения хотели бы избавиться, чтобы приблизить успех своей борьбы. Наука для них – это зеркало природы, причем до такой степени, что почти всегда в подобной литературе природа и наука употребляются как синонимы (1). Согласно нашей гипотезе, напротив, загадку научного производства нужно поместить в число важнейших проблем политической экологии. Возможно, таким образом мы замедлим процесс получения очевидностей, которые можно использовать как оружие в политической борьбе, но введем третий термин между природой и обществом, роль которого окажется первостепенной.

      Природа – это второй «лежачий полицейский», который встретится на пути политической экологии. Каким образом природа, возразят нам, может в принципе мешать всей системе научных дисциплин и инициатив активистов, которые направлены на то, чтобы лучше ее сохранить, внушить к ней уважение, защитить и встроить ее в политический механизм, сделать эстетическим объектом, правовым субъектом, так или иначе – предметом наших забот. Однако именно в этом заключается проблема. Всякий раз как мы пытаемся смешивать научные факты с эстетическими, политическими, экономическими и моральными ценностями, мы ставим себя в затруднительное положение. Если мы во всем соглашаемся с фактами, то все человеческое попадает в сферу объективности, становится чем-то предсказуемым и поддающимся расчету, энергетическим балансом, еще одним видом среди всех прочих. Если мы во всем ориентируемся на ценности, то природа оборачивается зыбким мифом, растворяется в поэзии и романтике; все становится душой и духом. Если мы смешиваем факты и ценности, то выбираем наихудшее из зол, так как лишаемся одновременно автономного знания и независимой морали (2). Мы никогда не узнаем, к примеру, скрывается ли за апокалиптическими прогнозами, которыми нас пугают экологические активисты, власть ученых над политиками или господство политиков над бедными учеными.

      В этой книге выдвигается гипотеза, согласно которой политическая экология вообще не занимается «природой» – этой помесью греческой политики, французского картезианства и американских парков. Скажем прямо: с природой совершенно ничего нельзя поделать. Более того, ни в одном моменте своей короткой истории экологическая политика не занималась ни природой, ни ее защитой, ни ее сохранением. Как мы покажем в первой главе, вера в собственный интерес к природе – это детская болезнь политической экологии, которая мешает ей преодолеть свое бессилие, осознав, наконец, смысл собственной деятельности. Мы надеемся, что этот процесс отучения от материнской груди, каким бы резким он ни казался, даст куда более важные результаты, чем искусственное поддержание веры в то, что природа является единственным предметом экологической политики.

      Третье препятствие, самое обсуждаемое и вызывающее наибольшую тревогу, возникает из-за политики. Известна разница между экологией научной и политической, между экологом и борцом за защиту окружающей среды [écologiste militant]. Известны и трудности, которые