Сказки фея Ерофея. Иван Быков

над головой. Антон неожиданно для самого себя и для пса Ерофея продекламировал:

      – Звездочка светлая, звездочка ранняя,

      Сделай, чтоб сбылись мои желания.

      Звездочка яркая, первая зоренька,

      Пусть все исполнится скоренько, скоренько…

      Эти строки проявились в памяти так же, как месяц проявлялся теперь в вечернем небе.

      – Откуда это? – спросил Антон вслух.

      – Из новеллы Альфреда Бестера, – ответил пес.

      – И что это за звездочка? – спросил Антон по инерции.

      – Это не звездочка, – пояснил пес. – Это Венера. Вторая планета солнечной системы.

      – Вторая планета, – согласился Антон. И наконец посмотрел на собаку. Посмотрел почти без удивления.

      Глава 2. Фей в собачьей шкуре

      Антону было всего пятнадцать. Мир вокруг еще не обрел взрослых смыслов и лаконичной законченной сжатости. Для взрослого человека окружающее пространство – это высказанное вслух слово, наделенное грамматической формой и лексическим значением. Для Антона все, что приходило извне, представлялось ирландским рагу из нечетких замыслов и обрывков еще не оформившихся мыслей. Мир был тем самым ирландским рагу, которое готовили герои повести Джерома Клапки Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». Будничные и праздничные события, слова и поступки знакомых и незнакомых людей падали в котел сознания, как ингредиенты этого неаппетитного блюда: неочищенные картофелины, капуста и горох, объедки из всевозможных корзин, полпирога со свининой и разбитые яйца, кусок холодной вареной грудинки и полбанки консервированной лососины.

      Внезапно заговоривший пес оказался всего лишь новой рецептурной составляющей в житейской стряпне. Например, дохлой водяной крысой, что притащил Монморенси. Даже у трех солидных англичан возник спор, стоит ли пускать крысу в дело: «Гаррис сказал, почему бы и нет, если смешать ее со всем остальным, каждая мелочь может пригодиться. Но Джордж сослался на прецедент: он никогда не слышал, чтобы в ирландское рагу клали водяных крыс, и предпочитает воздержаться от опытов».

      Что тогда ответил Гаррис? А Гаррис оказался философом. Он заметил, что если никогда не испытывать ничего нового, то будет невозможно узнать, хорошо оно или плохо. Что же такое говорящий пес, созерцающий в вечернем небе пробуждение Венеры, второй планеты солнечной системы? Всего лишь «новое блюдо, не похожее вкусом ни на какое другое». И Антон решил не ссылаться на прецеденты и положить водяную крысу в ирландское рагу – признать говорящего маламута пусть и удивительным, но все же вполне материальным артефактом окружающей действительности. Ведь «каждая мелочь может пригодиться».

      – Вторая планета, – повторил Антон. – А ты откуда знаешь? Ты же собака.

      – Собака, – согласился пес, – но еще я, в некотором роде, фей. По совместительству. А мы, феи, знаем многое.

      – Ты – фея? – улыбнулся Антон.

      – Фей, – быстро поправил пес, но все