В дебрях Атласа. Эмилио Сальгари

глазах великана блеснули слезы, может быть, в первый раз в течение его отверженной жизни.

      – Мать, – повторил он в третий раз, и в голосе его слышалось рыдание. – Как она могла узнать, что я палач в алжирском бледе? Она жила себе спокойно в своей хате там, в далекой Венгрии, на берегу голубого Дуная, думала, что я честный солдат!.. Не знаете вы, господин граф, сколько раз меня брало раскаяние; я пил, пил, чтобы забыться. Взгляните, этим кулаком я могу убить человека, а дрожу, как мальчишка. Что я на свете? Палач бледа. Даже женщины мне это кричат вслед, когда я прохожу по кривым улицам Дженан-эд-Дара! Палач! Убийца! И дети прячутся, словно я какой-то злодей. А ведь не всегда я был таким. Блед виноват.

      – Нет, сержанты, – поправил его тосканец.

      – Да, сержанты, надзиратели, вахмистры, кто хотите, – согласился Штейнер, и в голосе его слышалась ярость. – Зачем жить? Чтоб опять приняться за это дело? Чтоб мучить людей, ломать им кости? Будет с меня этой проклятой жизни.

      – Подумай о матери, – повторил магнат. Штейнер смотрел молча и наконец спросил:

      – Что я могу сделать для вас, господин граф? Хотите вы бежать?

      – Конечно.

      Палач на минуту задумался.

      – Если бы не сегодняшняя ночь, – заговорил он наконец. – Надо вам сказать, что вахмистр велел удвоить караул вокруг бледа.

      – Ты силач?

      – Да, к несчастью.

      – Употреби же один раз эту силу на спасение соотечественника. У наших окон решетки крепкие, но тебе под силу сладить с ними. А как выбраться, я обдумаю.

      – А если после узнают? – Штейнер запнулся, но сейчас же спохватился. – Да ведь я и забыл, что завтра меня уже на свете не будет.

      Он подошел к окну и стал рассматривать решетку, покачивая громадной головой.

      – Ну что, справишься? – спросил его магнат, с беспокойством следивший за ним.

      Гигант взглянул на арестованного и сказал с горькой усмешкой:

      – С чем, может быть, не сладил бы карпатский медведь, с тем сладит дунайский.

      Он схватился обеими руками за решетку, уперся ногой в стену и изо всей силы дернул поперечную перекладину. Перекладина согнулась под этим нечеловеческим усилием. Также согнулись и остальные прутья, но оставались еще в раме. Теперь небольшого усилия было бы достаточно, чтобы вынуть всю решетку.

      – Готово, господин граф, – заявил Штейнер, утирая пот, катившийся по лицу. – Вы теперь сами сможете вынуть остальное. Только предупреждаю вас: сегодня не пытайтесь.

      – Нам не к спеху, – сказал магнат. – У нас еще три недели впереди.

      – А решетка?.. Пожалуй, заметят.

      – Не беспокойся. Нас сторожит Рибо.

      – Рибо?.. Да, Рибо еще лучше других. Он по виду свиреп, а человек добрый.

      Штейнер еще постоял минуту и повернулся к двери, наклонив голову.

      – Прощайте, господин граф. Больше не увидимся.

      – Напрасно ты задумал такую глупость, – сказал магнат участливо. – Лучше беги. Советую тебе я, магнат твоей родины, сын Дуная.

      – Нет, господин граф, я уже сказал вам: не