Затянутость во времени. Документальная повесть о событиях второй чеченской кампании. Николай Селиванов

с позавчерашнего дня женат…

      – Значит, вопрос решен! – круто обернулся и направился к Чигирину, – Товарищ подполковник, я поеду – старший сержант Николаев.

      Все – машинка закрутилась, бюрократический механизм пришел в действие.

      – Ко мне с командиром роты.

      – В строевую часть получить командировочное удостоверение.

      – В продслужбу – получить продатестат.

      – В вещслужбу – получить вещатестат.

      После всей беготни приятная новость – начфин выдал оклад на два месяца вперед.

      – Все? Теперь домой. Явка в 17.00 к штабу дивизии. Неявка рассматривается как дезертирство.

      Быстрее в город. Заскочил к своей подружке Оле, попрощались, вытер ее слезы, назвал глупышкой, обещал писать, провожать запретил. Еще раз вытер слезы, еще раз поцеловал и убежал. Заскочил к другу Кольке на работу – попрощались. Решили, что не криминал по такому случаю и по стакану, выпили. Побежал к тренеру. Не оказалось дома, предал через его жену Нину Кирилловну, что напишет. Заскочил домой, достал рюкзак, поставил точно посреди комнаты и …остановился.

      А что же с собой брать на войну?

      А, все сгодится! Теплые вещи, «мыльно-рыльные» принадлежности, кое-какие продукты, ложка, кружка, запас белья. Ключ отдал соседке, велел присматривать и за услугу забрать из холодильника все продукты себе.

      Примчал в часть в 16 30.

      В автобус, естественно, посадили только в 20—00. Команда со всей дивизии набралось 15человек, старший майор.

      При выезде за КПП автобус остановила группа женщин. В салон ворвались две пожилые женщины, заходясь в крике, стали вытаскивать своих сыновей.

      – Я тебе покажу Чечню! А ну марш домой! Там жена плачем заходится. Вояка!

      – Мама! Меня же теперь уволят!

      – Будешь дома да живой. Прокормим с отцом как-нибудь.

      Парнишки молодые, только со срочки, им стыдно, упираются и храбрятся.

      – Не пущу! Пусть меня стреляют, а не пущу в ту Чечню.

      Матери победили.

      Майор пометил что-то в своих документах, позвонил с КПП в штаб, и двинули в путь.

      Осталось в команде 13 человек.

      Прибыли на территорию Чеченской республики тринадцатого февраля.

      Николаев помнил, как в кромешной тьме, как-то очень уж внезапно наступившей ночи, они стояли возле палаточного городка, ожидая старшего, который пошел с документами в штаб. Когда рядом появилась фигура, Леха Швец спросил:

      – Браток! А мы где?

      – Где-где. В Ханкале! – довольно резко ответил тот.

      – А где это?

      – Вы чё, новенькие? Вы в Грозном, браточки. Так что лучше не маячьте, а хоть присядьте, что ли, – и затоптал дальше по подмерзлым к ночи грязевым точкам.

      Это было неожиданно. Вот так запросто – поезд, самолет, вертушка – и в Грозном. Вдруг, совсем рядом, метрах в 50-ти от них, разрывая тишину, застучал пулемет. Очередь трассирующих пуль нитью протянулась куда-то в сторону. От неожиданности все присели.