Рассказы. Роман Гринь

захватывающих горных пейзажей, очаровывающих горных троп, кристально-чистых водоемов и свежего бодрящего воздуха, скажу лишь, что добрался я до деревни часов за пять пешего хода, протопав чуть больше двадцати километров. С моей физической подготовкой и любовью к пешим прогулкам, я почти и не чувствовал усталости. Еще и денек выдался погожий, солнце и тепло, даже как-то слишком, как для ноября, так что настроение у меня было приподнятым, и в таком вот настроении я и вошел в деревню.

      Деревушка была далека от европейских стандартов. И совсем не похожа на очаровательный городок с мощеными улицами и разноцветными домиками, что остался у меня за спиной, в долине. Два десятка изб, почти все из дерева и треть заброшена, куры, гуси, утки ходят просто по всему селу. Где-то замычала корова и заржал конь в хлеву. Пройдя несколько домиков и не заметив никого живого, я уж совсем отчаялся, что никого и нет тут, все словно пропали. Как-то зловеще, вот домашние животные по дворам бегают, запах обедов из некоторых домов доноситься, а людей никого. Исчезли средь бела дня.

      Но вдруг я заметил какую-то бабку. Она сидела на крыльце своего дома и чистила картошку. Перед ней была большая миска еще не чищеного картофеля, и такая же миска, с водой, куда она бросала почищеный.

      – Джень добры, пани! – Поздоровался я с ней по-польски. – Эти слова – одно из немногого, что я успел выучить.

      Бабулька оторвалась от своего занятия, и словно только сейчас заметив меня, окинула оценивающим взглядом.

      – Джень добрый, пану! – Ответила она старческим немного хрипловатым голосом.

      – Я турист, – обратился я к ней на русском, не слишком быстро выговаривая слова, – приехал посмотреть на эти места.

      – За пул версты видать, цо не местный, – ответила бабка на ломанном польско-русском суржике, и засмеялась, – и по цо турист пшиехал в таку бедну деревню? Чи не кровопийц шукать?

      Я удивился такому вопросу. В городе все наоборот смотрели на меня странно, когда я начинал заводить разговор о вампирах, но эта бабка сама спросила первой. И откуда она угадала? Что, я не первый пришел в таких странных поисках?

      – Много вас пшиходило, – сказала бабулька, словно прочитав мои мысли, – я отговаривала, страшила, а вы все рувно идете, как медом вам там намазано. Все идете, да ни едын не врацае. И ты пуйдешь?

      – Пойду! – Не задумываясь, тут же ответил я. Мне просто почему-то хотелось побыстрее уйти от этой странной бабки.

      – Ну как знаешь! Но до ноци все рувно их не зобачишь, так как света слунечного они боятся. А в ноци, – бабка зловеще улыбнулась и так на меня посмотрела, что я аж поежился и захотел сбежать отсюда еще быстрее, – они тебе сами знайдут.

      – Туда! – Указала она мне рукой, одну из троп, выходящих с деревни, и я, поблагодарив, устремился в ту сторону, не задерживаясь здесь ни на минуту.

      Шел я горными тропами около нескольких часов, как вдруг увидел в лесу девочку, собирающую грибы.