Сталинбург. Антон Фридлянд

Ленина и Сталина, развернувшихся друг к другу таким манером, словно собирались слиться в страстном поцелуе. Над их многометровыми головами был обозначен контур двуглавого орла с алой звездой на пузе, а ниже красовалась надпись: ЗАВЕТАМ ДВУГЛАВА ВЕРНЫ! «Чайка» выехала на эстакаду, с которой открывался вид на город, и перед глазами Паши пронеслась целая вереница многоэтажной агитации. То, что он увидел, за секунду привело его к предобморочному состоянию, и лишь обычная для него флегматичность не дала скатиться в истерику.

      ДАДИМ ОТПОР ЯЗЫЧНИКАМ-ИМПЕРИАЛИСТАМ!

      ВЕРНУЛИ КУБУ – ВЕРНЕМ И АЛЯСКУ!

      ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСКАЯ – СРАЖАЕМСЯ ДО ПОБЕДЫ!

      Когда машина проплыла мимо трех одинаковых шестнадцатиэтажек, расположенных по диагонали к проспекту, крыши которых украшали буквы «МИР! ТРУД! ВЕРА!», Паша растолкал режиссера.

      – Матвей, нужно поговорить!

      – Что? Что случилось? Я только заснул!

      Вместо ответа Паша указал ему на билборд, где кровожадный красноармеец лупил прикладом автомата тощего Дядю Сэма в звездно-полосатом цилиндре и фартуке с треугольником на груди: МАСОНЫ НЕ ПРОЙДУТ!

      – Что это за…? – удивился Матвей спросонья.

      – Тут повсюду такое, – выдавил из себя Паша.

      – Мы точно в Москве? Куда этот хрен нас завез?

      Водитель покосился на них в зеркало заднего вида, но сохранил невозмутимое выражение лица.

      – Эй, любезный… – обратился Матвей к водителю.

      – Гена, – подсказал ему Паша.

      – Да, Гена, останови-ка на минутку – нам воздухом подышать нужно.

      Спустя минуту Гена вырулил в боковой «карман», где двое вывалились из машины и, отойдя чуть поодаль, принялись дышать загазованным воздухом.

      – Сигарета есть? – спросил режиссер.

      – Только вейп.

      – Что?

      – Электронная сигарета.

      – Не, я эту херню не курю, – ответил Матвей. – Я вообще не курю. Но сейчас надо.

      Он заметил валявшуюся на обочине смятую пачку, нагнулся за ней, расправил – папиросы «Звезда». Внутри картонки оказалась одна наполовину вытрушенная гильза. Закрутив бантиком ее кончик, Матвей засунул папиросу в рот. Зажигалки у него не оказалось, у Паши – тоже.

      – Эй, отец, огоньку не найдется? – обратился Матвей к потрепанному мужичонке, ковылявшему вдоль трассы с авоськой жестянок из-под пива.

      «Отец» протянул ему коробок спичек, режиссер закурил, закашлялся, вернул спички бродяге.

      – Товарищ, помоги копеечкой, – попросил мужичонка.

      Чтобы поскорее избавиться от собирателя жестянок, Матвей достал бумажник и, не обнаружив в нем местной валюты, протянул мужику купюру в пять евро. Приняв этот щедрый дар, мужик впал в оцепенение и даже выронил на асфальт громыхнувшую авоську.

      – Ступай, батя, ступай, – поторопил его даритель, и только