В поисках сюжета сквозь эпохальное окно. Кирилл Геннадиевич Станишевский

вымереть ради достижения, что несметным следом пятнает жизнь,

      Вон, гляди, звёздам безразлично, но озарена бесконечность ими,

      Куда там незамысловатому бремени, что сущность по земным породам волочит?

      Со скотскими мерами, со скотскими мотивами даже из почвы не взойти.

      Так голосит святило…

      Проныра шёл и дальше, закатывая свой куплет в свои горизонты, но жизни век имеет больший радиус, гораздо больший, чем то отсутствие, какого нет, что не полнит сюжет смыслом, ибо истолковать потребно в слаженных сплетениях речей, восходящих из пучины здешних мест, какие предначертаны не нами и не предопределены никем.

      Ночь, сея звёзды умолкает, водрузила неотлучный сон, и жизнь, словно ничего не зная, исчезает в покое.

      Вот и утро развернуло меня лицом обратно солнцу,

      Никто не просил, будто наглёж, но греет приятно, не коснувшись покоя,

      Главное чтоб не до угольков, главное чтоб не в последний раз,

      Не сотворено всего во вселенских просторах, ещё многое не видывалось,

      Лишь бы не холод, лишь бы не холод сковывал мрачной мерзлотою,

      Хочется лета и бурного роста зелёного, чтоб хватило тепла плодам не спелым,

      Чтоб вечерами щёки не стыли и румянец сиял краснеющий.

      – Доброе ли утро?

      Добрее некак, если есть везде,

      Всюду разливаясь светом, подобно вину белому в хрустале,

      Тучи восстают клубами пара, чайки сверепеют в зареве жары,

      Бодряк взошедший из ночи лицезреет и творит течение мысли,

      Лови, лови, пока не выскользнула из виду, пока не сорвалась приступом роковым с ментального обрыва,

      Пока резонирующий звон струн звезды космической придерживает суть в тепле,

      А тело движется, пульсирует, наводит жуткий смысл на головы тугие, что застопорились в зазоре меж былью и небылью, увязнув в между тем,

      Не обознались ли скупые продавцы, из голода соткавшие величественность и умные выражения лиц, что притворствуют во имя сюжета, ибо реалии непосильны, гораздо непосильней, чем воображение, где укрыться и сникнуть, пропасть и исчезнуть, ещё будучи живностью, но так и не поспевшей,

      Вон ворона по сторонам глядит, изображает мудрость, так ведь хочется знать суть, так ведь хочется, что проще высказать и пьедестал, и вершину, чтоб не затруднять свои капризы, чтоб не срыгнуть прекрасное чувство из недр дивных, поневоле, поневоле умственной, что кажется сковывающей и лишней, яко нечем преисполнить мысль.

      – Что мы всё о мысли, да сюжете?

      Некак больше возвеличить пыл?

      Айда, друг мой, выстроим нечто, что метит за пределы зримого.

      Взгляни на небо,

      Там ли чего нет?

      И тьма и свет,

      Всё и ничего,

      Как будто бы, но вот же, вот,

      Несметною ношей, которую не взвесить целиком,

      Не объять, но поносишь истирая стопами и выдыхая с воздухом,

      Пока не разомкнутся звенья скованные блаженством и болью,

      Всё поглядывая наперёд,

      Что там, да