Истоки постмодернизма, краткая история авангарда. Памятка искусствоведа. Геннадий Логинов

куда большей выразительностью, оказывая более мощное воздействие на бессознательном уровне. Это связано с тем, что искусство, заставляющее работать фантазию и вызывающее в нас эмоциональный отклик. всегда западает в душу сильнее сухого пересказа фактов. А если произведение при этом ещё и ориентировано на вечные темы, актуальность которых является непреходящей, вне зависимости от контекста времени и места, – это увеличивает его шансы сделаться предметом мирового культурного достояния, сохранившись в веках.

      Символизм, тяготеющий к экспериментам и новаторству, так или иначе оказал влияние на всё мировое искусство, будь то направления и течения в живописи, литературе, архитектуре, кинематографе и т. д. Другое дело, что степень влияния была различной, а само влияние варьировалось от крайней перенасыщенности скрытыми смыслами и подтекстами до сознательного избегания какого бы то ни было смысла вообще, как бы в пику символизму (что тоже есть реакция на направление и форма влияния).

      Опять же, символизм можно рассматривать в трансисторическом контексте как творческий принцип, набор приёмов и техник, и в историческом – как вполне конкретное направление с «Манифестом символизма» и поимённым перечислением представителей. Искусствоведческий интерес вызывает и то и другое, но в узком историческом смысле символизм возник в литературе.

      Если говорить в трансисторическом контексте, то духовные притчи всегда были иносказательны и символичны так же, как скульптурные композиции средневековых соборов, сказки и работы художников (Иеронима Босха, Питера Брейгеля-старшего и многих других; к слову, Босх всё-таки прежде всего был именно символистом, а к сюрреалистам скорее был ближе Арчимбольдо). Литература была пропитана символизмом не только во времена «Божественной комедии» Данте, но и ранее. Другое дело, что в определённый исторически контекстный момент французские декаденты решили акцентировать на символизме особое внимание, подведя под него идейно-творческую базу.

      Жан Мореас употребил этот термин в одноимённом манифесте 1886 года, где, в частности, говорилось: «Символическая поэзия – враг поучений, риторики, ложной чувствительности и объективных описаний; она стремится облечь Идею в чувственно постижимую форму, однако эта форма – не самоцель, она служит выражению Идеи, не выходя из-под её власти. С другой стороны, символическое искусство противится тому, чтобы Идея замыкалась в себе, отринув пышные одеяния, приготовленные для неё в мире явлений. Картины природы, человеческие деяния, все феномены нашей жизни значимы для искусства символов не сами по себе, а лишь как осязаемые отражения перво-Идей, указующие на своё тайное сродство с ними… Символистскому синтезу должен соответствовать особый, первозданно-широкоохватный стиль; отсюда непривычные словообразования, периоды то неуклюже-тяжеловесные, то пленительно-гибкие, многозначительные повторы, таинственные