Целитель душ. Анна Сойтту

стихии? Только слияние с ним. Любой из саан с содроганием вспоминает это время. Мне вспоминать было нечего.

      – Хаан аасши?

      Там, за Гранью, есть лишь один язык – мысль, поэтому разные виды понимают друг друга. Души говорят одинаково. Здесь, в мире живых, нам с хранителем потребуется время для слияния – и каждый пройдёт через него сам. Только так мы обретём друг друга.

      – Прости, я не понимаю тебя, – отвечаю той, что станет моей тенью.

      Здесь в моём подсознании выжженная пустыня. Губы обветрились и высохли, неимоверно болит горло, нет сил двигаться. Сидящая напротив девушка с белоснежной кожей и чёрными, как крыло вайриса, волосами слегка наклоняет голову набок. Изучает меня, так же как и я её.

      Стоящее высоко в зените солнце ослепляет раскалённым белым светом, воздух обжигает лёгкие. Отсюда у нас только два выхода: жизнь или смерть. Усталость накатывает на измученное сознание. Сколько мы здесь? Час? День? Год? Сколько я ещё смогу вынести? И жизнь в Хайренхельме среди рода Торану уже не кажется такой уж плохой.

      Очередное сражение. Очередной риск. Её чувства должны стать моими чувствами, мои будут принадлежать ей. Каждая из нас должна стать сильнее самой себя. Слияние чувств, слияние жизней, слияние душ. Почему-то она меня выбрала, но если я слишком слаба, то всё, что мне уготовано, – жизнь на задворках сознания. Без права голоса, без права мысли. Лишь безвольное наблюдение за тем, как моё тело и моя жизнь подчиняются кому-то другому. Если и она слаба – пустыня рано или поздно нас уничтожит.

      Злость на тех, кто лишил меня прошлого, жжёт не хуже пустынного зноя. Все мысли лишь о том, где добыть хоть каплю воды. Мы с Тенью прошли сотни миль в поисках оазиса. Мы орали друг на друга каждая на своём наречии, мы расходились в стороны, чтобы снова встретиться, мы обнимались после отчаяния вынужденного одиночества. Усталость взяла своё и привела нас сюда.

      Песок набился в волосы. Кожа зудит, и ногти оставляют на ней красные расчёсы с обрывками верхних слоёв. Первое время нас смущала наша нагота, но сейчас нам обеим всё равно.

      Чёрные глаза незнакомки словно большие плошки на остром вытянутом лице. Шея длинная, плечи узкие, и сама она хрупкая, тонкая. Девушка вскидывает четырёхпалую руку и проводит ею по своему лицу, прикасается к шее.

      – Наатэли ма?

      Мы обе измождены. Странно, но я не чувствую потребности в еде. Все мысли занимает лишь животворящая влага.

      – Я не знаю, где вода, – отзываюсь на её голос.

      – Во-да? – она смешно, по-птичьи, склоняет голову набок.

      – Да, вода, – опускаю ресницы, чтобы прикрыть воспалённые глаза.

      – В те-бе, – шелестит голос рядом.

      – Что? – изумлённо вскидываюсь и тут же оседаю обратно на песок. – Ты поняла меня?

      Тень смотрит на меня не менее ошарашенно.

      – По-ня-ла, – вытягивает слова черноволосая. – Во-да в те-бе. По-зо-ви её.

      – Позвать?! – вскричала я, обрадовавшись, что понимаю её. – Но как?

      Девушка