Это все о ней… Сборник памяти Татьяны Тихоновой. Коллектив авторов

Клуб Журнального зала, под сводчатый потолок, к зеленым лампам – без тебя? Кто ж нас так встретит, кто нам так обрадуется, кто нам заведет кофею? «А я специально для тебя молока купила!» – баловала ты меня. Привечала, помнила, кому что по вкусу, знакомила друг с другом – никто не оказывался чужим, всяк становился у тебя званым, желанным гостем.

      Уж не говорю про сам «Журнальный зал» – ты год за годом читала уйму текстов, выбирала, размещала на сайте, рекомендовала – кто теперь вместо тебя? Будет кто-то, конечно, большие дела продолжаются, приходят другие люди. Начатое тобой – продлится.

      А ты… Как тебе все было интересно – всегда! Не было ничего для тебя скучного или досадного, только занятное и удивительное. Никогда не жаловалась ни на какие болезни, даже на головную боль. То ли это твоя родная Сибирь одарила тебя несокрушимым здоровьем, то ли характер был такой счастливый.

      Кто еще был так жаден до жизни, так радостен в ней, как ты, Таня! Женщина-праздник, вечный фейерверк. Нет, неправильно говорю, не фейерверк: твой огонь был теплый и согревающий.

      Ты бы прожила до ста пятидесяти, не сомневаюсь, все такая же улыбчивая и щедрая – ну, разумеется, смерть должна была на тебя охотиться вот так, на четырех колесах, в образе молодого раздолбая – иначе ей было бы тебя не достать.

      Вадим Месяц

      Сокращение дистанции…

      С Таней Тихоновой я познакомился самым что ни на есть богемным образом. На концерте Псоя Короленко в «Апшу». Лет десять назад. Совсем в другую эпоху. Представил меня ей Бахыт Кенжеев. Тоже очень символично. С ним, Таней и моей женой Ласточкой мы отправились к нам домой в Малый Толмачевский – было недалеко. До третьих петухов пили шампанское и пели гусарские песни. Я не люблю шампанского и гусарских песен. Но это был особенный день.

      На этом декадентская составляющая нашей дружбы заканчивается. Мы встречаемся на различных литературных тусовках, здороваемся как старые знакомые, но говорим в основном по делу. По какому-то условному делу, которое может объединить наши одинокие организационные усилия… Спорадически, от случая к случаю, находимся в поиске совместного проекта: ощущение, что можно что-то «замутить», есть, но сложение векторов не удается. Я пишу что-то в www.russ.ru, участвую в круглых столах «Русского клуба», читаю стихи на коллективных вечерах, организованных Таней. Среди ее близких друзей – множество моих близких друзей. Подвал в Гнездниковском ощущается как точка опоры или как «огонек, на который хочется зайти». И все-таки дистанция остается. «Русский Гулливер» и «Русский клуб» существуют в параллельных мирах, хотя, скорее всего, ими обоими движет одинаковая тревога за судьбу отечественной словесности. Это обманчивое ощущение прерывается, разом сходит на нет, когда я узнаю о смерти Татьяны Тихоновой, находясь за тысячи километров от России и Европы, «перепепощиваю» некрологи своих друзей, пытаюсь написать свой.

      Я неожиданно начинаю понимать, что в моей жизни произошло нечто существенное и непоправимое. Причем эмоция «жизнь прошла, как не было – не поговорили» не самая главная. Можно подумать, что мы живем ради красивых