Королевские камни. Карина Демина

вскрывать – самое оно. Я хоть и молодой, но лучший в конторе. – Джон Талбот улыбался. И казалось, был совершенно счастлив. – И представляете, как я удивился, узнав, что на эту усадьбу ищут спеца! Да я сам вызвался! Я бы и бесплатно поехал, чтобы… а ваш отец, он где?

      – Умер.

      – Да? – удивился Джон Талбот, и удивление его было ярким, искренним.

      Он и сам был ярким, пожалуй, янтарно-желтым, как его очки.

      Искренним.

      – Мне очень жаль… я, признаться, надеялся… то есть я понимаю, что все ваши ушли… а вы остались, да? Почему?

      – Потому что не взяли.

      – Да?!

      Очки съехали на кончик носа, и Талбот подвинул их пальцем, кожаным, упрятанным в чехол перчатки.

      – Вы… извините, – кажется, он понял, что сказал бестактность, – я, наверное, не в свое дело полез… у меня язык поперед головы всегда… и при нанимателях-то я стараюсь помалкивать, но… он сильно злой?

      – Кто?

      – Пес этот. – Джон Талбот наклонился, и Ийлэ, сама себе удивляясь, тоже наклонилась. – Просто он на меня так поглядывает… а он вам кто?

      – Никто.

      Не враг уже. Еще не друг.

      – Да? Я подумал, что вы… то есть вы и он… ну, бывает же… и вы извините, пожалуйста, что такое… – Джон Талбот умел краснеть и начинал с носа, который сделался даже не красным – пунцовым и ярким. Вспыхнули щеки, задрожали белесые короткие ресницы. – Я опять гадость сказал, да?

      – Не гадость, но… почти.

      Ийлэ вдруг ясно осознала, что этот странный человек не вызывает у нее ни отвращения, ни раздражения, ни страха.

      – Я… я просто восхищался вашим отцом… и мой отец им восхищался… он мне альбом показывал, а еще одну вещицу… нет, она не нам принадлежала, мы не настолько богаты… то есть мы не бедные, вы не подумайте. У отца дело свое и несколько мастерских, лавка опять же… и я сам неплохо зарабатываю. Я новый замок создал, и сейчас на него патент оформляют. А как оформят, то меня в младшие партнеры возьмут. Там, глядишь, и старшим стану. То есть я не бедный.

      – Я поняла.

      – Вот, – с огромным облегчением выдохнул Джон Талбот. – И нам как-то принесли пудреницу… то есть для нее, дамочки, это была пудреница, а для меня… я никогда такого не видел! Там внутри замочек сломался. Замочек отец и взялся чинить, потому что остальное не тронул бы. Там рисунок такой, камнями выложенный… озеро и на нем две цапли… и главное, что камни драгоценные, но не граненые, шлифованные. Получается вроде как мозаика, но… я не знаю, как это назвать… там камушек к камушку так плотно подогнан был, что стыков не видать вовсе! И рисунок гладкий. И рисунком выглядит, а на деле – мозаика… отец мне позволил посмотреть. Еще сказал, что только один мастер такое сделать способен был… что раньше-то многие, ну, из ваших мастеровали, а потом позабыли… это ничего, что я так, по-простому?

      – Ничего. – Близость человека больше не смущала.

      – Вот… вроде как если при титулах, то оно и не к лицу… а у него талант… мой отец говорил, что негоже, когда талант, его в землю-то…

      В землю.

      Это