Когда умирает ведьма. Владимир Гриньков

постучала в дверь, и пока в доме не произошло никакого движения, озиралась по сторонам с настороженным удивлением, будто все еще не в силах была поверить в то, что она не ошиблась адресом и этот дом – это как раз то, что ей нужно.

      Укрепиться в своих сомнениях она не успела, потому как открылась дверь и в нешироком проеме обнаружилась старуха в грязном, целую вечность не стиранном халате, в валенках и телогрейке. Старуха была крива на один глаз, из-за чего ее лицо имело неприятное и крайне подозрительное выражение.

      – Здравствуйте, – сказала женщина.

      Старуха молчала, сверля гостью своим единственным глазом.

      – Я не ошиблась? – спросила женщина. – Люда Тропарева здесь живет?

      И тогда старуха, не поворачивая головы и все так же сверля гостью взглядом, крикнула, открыв рот с редкими костяшками желтых зубов:

      – Людк! К тебе!

      Брызги ее слюны попали гостье в лицо, и женщина едва не содрогнулась от омерзения.

      Из-за спины старухи вынырнула Люда, увидела гостью, изумилась и испугалась одновременно, и единственное, на что ее хватило – спросить растерянно:

      – Вы?!

      Женщина, которая проводила собеседование с Люсей и ее подругами в университете и которая потом присутствовала при том разговоре, непонятном и унизительном – эта женщина стояла на крыльце полуразвалившегося дома, спрятавшегося в занесенной снегом низине, и увидеть ее здесь Люся никак не ожидала.

      – Здравствуйте, Люда, – сказала женщина, и сейчас в ней не было той холодной надменности, которую Люся наблюдала при прежних встречах. – Не так просто оказалось вас разыскать.

      – В университете, – подсказала не оправившаяся от растерянности Люся.

      – Так ведь каникулы, – напомнила женщина.

      – Ах, да, каникулы…

      Они разговаривали, а между ними стояла безобразная старуха, ее демонстративно не замечали, но на самом деле она очень и очень мешала, и оттого обе собеседницы испытывали неловкость.

      – Я на машине, – сказала женщина. – И если вы накинете пальто, мы может пойти в машину и там поговорить.

      – Зачем машина? – вдруг вмешалась старуха. – Дом есть. В доме можно.

      – В доме, – эхом отозвалась Люся.

      По ней было видно, что с гораздо большим удовольствием она отправилась бы в машину, но не смела перечить старухе.

      Старуха попятилась, оттесняя Люсю и открывая проход в дом для гостьи, и женщина осторожно переступила через порог, перемещаясь из наполненного солнечным светом морозного зимнего дня в сумрак старого дома, где не сразу угадывались очертания предметов, но где вошедшего с первых же шагов обволакивал тяжелый кисло-пыльно-смрадный дух жилья, который уже никогда не выветрится, а умрет только вместе с этими стенами.

      В комнате, в которую они вошли, было чуть светлее из-за горящих здесь и там свечей, и по тому, как эти свечи были расставлены, и по предметам, присутствующим в комнате, по всем этим травкам-тряпочкам-узелочкам-порошочкам можно было догадаться,