Записки одессита: часть вторая – послеоккупационный период. Евгений Анатольевич Маляр

не выбирая слов, стал выкрикивать нехорошие мысли в адрес руководства артели.

      – Я не давал Вам слова, товарищ Перельштейн – заволновался секретарь партбюро, но остановить Мишу ему не удалось.

      – Да, мы все – таки товарищи, – он еще резче повернулся лицом к Фуксу, – но ты, сука, попомни!

      Секретарь быстро встал из-за стола:

      – Слово предоставляется коммунисту с довоенным стажем товарищу Керцнеру!

      – Товарищи коммунисты, – спокойно начал свою успокоительную речь худенький старичок – Ви усе знаете, что моя бригада пэрэдовая, которая красыт кожаные палто и куртки. Мы красть ничего не могём. Я могу толькы обсуждать усякых вокруг. Мы, скорняки, не имеем, что красть, и наоборот, за свои честно заработанные деньги покупаем качественный коньяк для обработки кожи перед выкрашиванием…. Спасибо товарищу Сталину и нашей родной партии, что у мене скопилось столько копий чеков за коньяки…

      Секретарь партбюро вскочил:

      – Товарищ Керцнер, это – не партийный подход! Мы все знаем, что деньги за коньяк вы винимаете из клиентов в тройном размере, и помимо квитанций!

      – А Ви мене поймали за руку? – парировал, брызжа слюной, старый коммунист – Моя партийная совесть проверена многолетней работой на благо усего советского народа и нашего родного правительства, во главе с товарищем Сталиным!

      Директор артели решил положить конец дискуссии:

      – Товарищи коммунисты! Не могу передать словами оту радость, с какой я смотрел на вас. Вы-таки правильно понимаете линию нашей родной большевистской партии, намеченную лично товарищем Сталиным на искоренение воровства в нашей артели. Ваше отношение к несунам, и к тем, кто «рвет наши подметки на ходу» по пути к коммунизму – очень принципиальное. Я, наконец, понял, как переживают наши товарищи за имущество артели. Запишите в протокол собрания: «Мы отыщем эту злополучную подметку!»

      Директор сердито посмотрел на Гипештейна, тот вскочил с места, и бодро отрапортовал:

      – Считайте, товарищ директор, что мы ее уже нашли.

      Директор изумился:

      – Товарищ Гиперштейн, Вы правильно поняли политику партии. Выкупите эту злосчастную подметку всей бригадой! На этом партсобрание, посвященное борьбе с хищениями в артели «Трудпобут» объявляется закрытым!

      Коммунисты развеселились в предвкушении полагающегося в таких случаях праздничного ужина. Они не сговариваясь направились в ближайшую столовую, в которой их уже встречали радостными лицами официанты. За водкой побежали молодые расторопные коммунисты и кандидаты.

      За длинный стол уселись с веселыми шуточками «на свои места» Рабинович, Фукс, Гиперштейн, Перельштейн, Керцнер, Бикицер… Президиум с директором расположился отдельно. Пьянка обычно продолжалась долго, и никто уже ни на кого не сердился.

      Таким мне запомнился рассказ Миши-пуговичника об его партийной жизни. Сам Миша никогда на партсобраниях не выступал. Воровать ему было действительно нечего, поэтому он просто слушал выступающих ораторов и голосовал, когда требовалось.

      Художники