Золото Колчака. Семейная хроника. Лилия Каширова

это было какое-то страшное и медленное умирание души, сердца и тела.

      Вдруг громкий крик ребенка внезапно прервал эту страстную сцену. Иван от неожиданности выпустил Таисию из рук и подошел к кровати, чтобы рассмотреть кричащего младенца.

      – Откуда он?

      – Умирал от голода, пришлось взять.

      – Так покорми же его скорей, чтоб не кричал!

      Таисия продолжила кормление, ребенок наелся, успокоился и заснул. Она запеленала его и уложила в корзинку, подаренную ей барыней, проживающей по соседству.

      Иван снял форму и высокий картуз, форму надо беречь, чтобы она быть всегда в чистоте и опрятности, так их учил прапорщик, и остался в исподнем: белоснежной рубахе и подштанниках, снизу подвязывающихся, тоже белоснежными тесемочками.

      Да, умела стирать солдатское белье их полковая прачка Дуняша, а солдатики уж не оставались перед ней в долгу.

      Иван достал из рюкзака тушенку, хлеб, копченую рыбу и чекушку водки. Накрыл стол и сказал:

      – Ну, что ж, давай отмечать нашу встречу! У тебя стаканы найдутся? – спросил он, опускаясь, разгоряченным телом на дубовую скамью.

      Таисия замерла и стояла ни жива, ни мертва:

      – Как же сказать ему про Алешеньку, ее сыночка, дорогую кровиночку, что остался там далеко со сватами. Что делать? Эту муку неизвестности просто невозможно было больше терпеть. Уж лучше разом разрубить этот узел, пусть лучше сразу убьет, чем потом мучиться, – думала несчастная женщина и, почти теряя сознание, упала на колени перед мужем, из ее глаз ручьем лились слезы.

      – Ну, где ты там? – Иван повернулся к жене и чуть не упал со скамьи, увидев Таисию всю в слезах, стоящую перед ним на коленях.

      – Что случилось?

      – Грешна я, грешна я, любимый! Согрешила я! У меня родился сыночек, он остался там, дома, с твоими родителями, он совсем маленький, ему 3 месяца всего! Они в нем души не чают, окрестили, как твоего сына.

      Все оборвалось в душе у Ивана, и слепая злоба ревности начала свивать гнездо в его сердце. Но сибиряк-мужчина всегда стремится поднять женщину на недосягаемую высоту, и он вспомнил, что эти 6 лет он тоже не был безгрешен, сколько девок и баб он помял на сеновале. Как он может осуждать жену за единственный проступок, который дал замечательный плод – ребенка, крещенного, как его ребенка. Ведь он был пустоцветом пока.

      Иван распечатал бутылку, налил полстакана, выпил залпом водку, занюхал горбушкой черного хлеба, затем вскочил с лавки, поднял Таисию с пола, высушил поцелуями ее слезы.

      – Так это же счастье иметь сразу двух парней, вырастим их настоящими мужиками, – и понес ее в постель.

      Рано утром их разбудил громкий стук в дверь. Это был Микола.

      – Через два часа выезжаем в Томск, быстро собирайтесь! Таисия побежала в погреб – ледник, где хранила молоко для Алеши. Сварила ему кашки побольше в надежде, что она сохранится целый день, на улице-то уже прохладно. А дальше уж, как бог даст.

      Набрала бутылку кипяченой воды для ребенка.