Жизнь после. Под сводами бури. Степан Витальевич Кирнос

где он сейчас? – Вопросила девушка, одетая в джинсы докризисного типа, подобие кроссовок и лёгкую белую блузку.

      – Ох, он сейчас там, где лучше не быть. – С дрожью в голоске вымолвила Эмилия и, увидев удивление в глазах Морса, она добавила. – Да, мне рассказали, что он сейчас в новой Гоморре.

      – Дай угадаю, – ехидно произнёс бывший инспектор, – Такое тебе мог сказать только наш просвещённый батюшка и первый капеллан острова, бывший Верховный Отец, – Флорентин?

      – Нет, ей это сказал я. – Положив свою руку на талию Эмилии, вымолвил Карамазов.

      – Как прекрасно за вами наблюдать. – С веселящим восторгом восхитилась Калья. – Вы прям такие милые, что от вас нельзя взгляд отвести. Ваше чувство прям, как в книгах. Такое же сильное и захватывающее дух.

      – У Ателлы и Дездемоны тоже были сильные чувства, но они как-то плохо кончили. – С толикой ехидного саркастического рассуждения решил вставить своё едкое слово Морс. – А Ромео и Джульетта… Что ж, тоже концовку не назовёшь весёлой, а хотя, как у них всё «мило» начиналось.

      Взгляд Кальи, её голубые как морская гладь очи, наполнился самыми разнообразными чувствами. Язвительность Морса была для Карамазова и Эмилии привычна, а вот для девушки, которая выросла в любви, родилась в неоаристакратической семьи, и прожила часть жизни в счастливых отношениях, а другую часть в книгах об этих тёплых связях, эти слова показались просто дикарскими.

      – Как ты можешь выражаться такими словами о столь возвышенном чувстве?! – Яро возмутилась вдова и так же неистово продолжила, импульсивно разведя руками. – Их чувства достойны того, чтобы быть воспетыми в стихах. В это время, в нашем мире, любовь очень роскошное чувство.

      – Я считаю, что то, что я сказал это самые настоящие «высокие слова». – Желчно усмехнулся Сантьяго.

      Девушка была готова взорваться мыслями и бранной речью от этого нескончаемого потока злословной язвительности бывшего инспектора. Её прекрасное лицо слегка покраснело от внутреннего гнева, и вот она уже приготовилась излить всё своё негодование на Морса.

      – Госпожа Калья. – Прозвучало ледяной речью и так же безжизненно повторилось. – Госпожа Калья, пройдёмте со мной.

      Сквозь сад проходил сам Магистр Данте. В своём привычном и несменяемом одеянии, словно парень вышел прямиком из века так восемнадцатого или девятнадцатого, на своих подчинённых он производил глубокие впечатления и чувство благоговения, поражавшие до самой глубины души. Даже Карамазов, Флорентин и Сантьяго смотрели на Валерона с ощущением уважения, ибо чтить магистра Данте было за что, даже во время, когда он начинал капитаном третей роты «Теней».

      – Да, магистр, зачем я вам понадобилась? – Спокойно, словно выпуская пар, произнесла девушка и сложила руки на груди.

      На её слова, говорившие о глубоком горячем эмоциональном состоянии, ответом полилась ледяная речь, сильно похожая на машинную…без тембра…без звучания…без чувств:

      – Необходимо утвердить, а именно согласовать некоторые