Последний Тёмный. Таис Сотер

другим останкам. Нам они не нужны. Нужна именно утерянная кость.

      У Луки не было намерения открывать тайну магистра Гохра. Кладбище было последним местом, куда он повёл бы Жерара. Даже то, что он уже признался Лекою в том, что именно они ищут, был большой риск.

      – Это хорошо, что ты меня ведёшь не к скелету. А я-то уж подумал, что ты собираешься заняться тёмными искусствами, – искоса взглянул Жерар на Луку.

      Лукреций несколько искусственно улыбнулся.

      – Нет, никаких мертвецов мы поднимать не будем.

      "По крайней мере, не сейчас, и не с тобой".

      – Тогда зачем кость?

      – Тот маг, чью сокровищницу мы ищем, зачаровал вход в неё на самого себя. Точнее, на конкретную часть своего тела.

      – Хорошо хоть, он зачаровал палец, а не на более неприличную часть тела, – рассмеялся Жерар над своей же пошлой шуткой, но Лука не поддержал шутку.

      Сейчас он думал о том, что же делать, когда они наконец найдут то, что нужно. Жерара ни в коем случае нельзя подпускать к дальнейшим манипуляциям с находкой. Потому что едва ли даже ради сокровищ Лекой согласиться пробудить сознание мёртвого чернокнижника, а значит, эта часть поисков Луки должна остаться для Жерара тайной. Но обмануть ушлого старшекурсника будет явно не так уж просто.

      – Кажется, пришли, – наконец то сказал Жерар после часа рыскания по городским улицам. Уже стемнело, и двое подростков, без цели бродившие по городу, привлекали внимание. Тем более что они оказались в старом, богатом районе города, где жила знать, а значит, вполне могли привлечь внимание патруля, обходившего район с регулярной частотой. – Похоже, мы шли по ложному следу. Говорил же, что не стоит использовать церковные свечи. Вот и оказались под воротами храма. Эй, хмурик, ты чего молчишь?

      Лука закусив губу, мрачно рассматривал храм, видневшийся за оградой.

      – Да нет, дело не в свечах.

      – А в чём же тогда?

      – Это храм, в котором служит мой брат Лавель. И живёт он при нём. Значит, ещё тогда он забрал ту кость у матушки, не сказав мне.

      – Так это же хорошо. Не выкинул, сохранил, – прагматично пожал плечами Жерар. – Правда, я не подписывался обворовывать храм.

      – Не трогал бы кость, не пришлось бы идти, – огрызнулся Лука. – Я бы сам спокойно зашёл и забрал.

      – Ну, теперь уже поздно. Будем надеяться, что если нас поймают, твой братец сможет нас отмазать. В крайнем случае, скажем, что нас припёрло помолиться.

      Засунув кость за щеку (отчего Луку сильно перекосило, не от брезгливости, а от беспокойства за драгоценную часть скелета магистра), и закатав рукава рубашки, Жерар ловко, как будто всю жизнь этим занимался, полез вверх по изгороди. И Лука, чуть помедлив, полез за ним, гораздо более неуклюже.

      Перебежками они пересекли прихрамовый садик и оказались около одноэтажного домика за храмом, где жил священнослужитель. Свет в окнах не горел, а это значит, что Лавель, по натуре жаворонок, ложившийся очень рано, уже спал.

      – Внутри, – выплюнув кость обратно