Любить немодно. Елена Филон

Камерон Диас. Точно! Выкачать из Камерон всю стервозность, самоуверенность и обольстительность и вовсе будет не отличить.

      – Как насчёт ромашкового чая? – хлопает ангельскими глазками Камер… тьфу, Алина! – Он отлично снимает усталость и помогает справиться со стрессом.

      – Разве, похоже, что у меня стресс?.. А? Разве, похоже, что у МЕНЯ стресс?! – складываю руки на стойке и подаюсь вперёд. – И разве я похожа на ту, кто хочет ромашкового чая?.. Не надо. Не отвечай. Просто сделай одолжение: налей мне виски и можешь продолжать натирать свой бокал.

      Улыбка Алины гаснет. Руки опускаются. Тело вновь парализует.

      Чёрт.

      – Здесь есть кто-нибудь ещё из персонала?

      – Как насчёт меня? – раздаётся сбоку уже знакомый мне мужской голос и уровень моей стрессоустойчивости падает ниже плинтуса.

      А этот… выскочка, какого дьявола здесь забыл?

      Руки на груди сложил с важным видом, подбородок задрал, волосы назад загрёб, будто его физиономию это как-то от простодушия спасти поможет, губы поджал, а глазёнками так зыркает, словно у меня осталось меньше минуты, прежде чем его тяжёлый ботинок смачно пнёт меня под зад через порог двери.

      – Она тебе нагрубила? – переводит взгляд «следователя» на Алину.

      Да!

      – Нет.

      «НЕТ?!» – Круто разворачиваю к ней голову.

      – Я думал, у тебя хватит совести сюда больше не приходить, – выскочка щурит глаза и впивается в меня строгим осуждающим взглядом.

      – Я тоже так думала, – фыркаю и смотрю на бейджик Алины, будто до этого момента понятия не имела, как её зовут. – Алина, так что насчёт…

      – Тебе же сказали: алкоголь продаётся только после восьми, – вставляет свои пять копеек татуированный фрик.

      – А я вроде как не с тобой разговариваю. Почему? А потому что ты здесь не работаешь!

      – Это не помешает мне выставить буйного посетителя за дверь.

      – Мить, всё нормально, – тоненьким голоском лепечет Алина. – Уверена, девушка и так всё поняла.

      – Слышал, Митя? – многозначительно играю бровями. – У нас всё нормально. Иди, погуляй.

      Но Митя не хочет гулять. Продолжает смотреть на меня настойчивым взглядом, до тех пор, пока не замечает надписи на моём лбу и не сдерживает гнусненький такой смешок. Ну, то есть – уверена, – он и раньше заметил эту позорную надпись «сися», потому что только слепой может её не заметить, но видимо тактичность, или что-то вроде этого, останавливала парнишку указать мне на неё с самого начала.

      – Ха. Ха. – Поворачиваюсь к Алине. – А теперь виски. Или книгу жалоб.

      – И что ты в ней напишешь? – усмехается Ми-и-итя-я.

      Да блин! До чего ж назойливый тип!

      – Напишу, что сегодня утром, кое-кто высмеял меня перед десятками посетителей, нагрубил и велел больше никогда не переступать порог этого заведения. – Растягиваю губы в гадкой улыбке и хлопаю ресницами. – Уверена, что владельца кафе заинтересует информация о том, что какой-то грубиян нахамил посетителю и выставил его на посмешище, даже не являясь