Республика Татарково – 2. Туманная зыбь. Александр Миронов

на политику. Ведь как никак старушка оторвана от мирской жизни, не видит и не слышит. О той же Гренаде, о Никарагуа не знает ни хрена. А в ЮАР что творится… Об Америке. Вот демократы что наделали, всю Африку на уши поставили. Да и у себя, в Латинской Америке. Уж до Европы добираются, Балканы бомбят, и всё им с рук сходит…

      – Это вот, представь, тёща, если бы ты была жива, а я пришёл к тебе на рогах? Вот так и там. Американец там, как слон в посудной лавке.

      – Сочувствую угнетённым и обиженным, – тёща отвечает, – сама была одна из них. Но ты же говоришь, что не пьёшь?

      – Не пью. Изредка, когда по праздникам. Да вот на твоих поминках.

      – Ну, это не грех, – говорит. – Меня помнить надо. Ну и я о тебе вспоминаю. Блинчики вот, самогоночку для такого гостенька приготовила. Глянется тебе моё угощение, зятёк?

      – Очень, тёща.

      – Ещё придёшь?

      – Ка-анешно!

      – Приходи. Я уж тебя, голубчика, привечу. В другу рядь, – говорит, – ещё больше понравится. И уходить не схочешь. Тут, со мной рядом и поселишься. Я тут перед нашим домуправом о тебе похлопочу. Он не откажет. Сатана хороший.

      Гена разнеженный, минутой позже готовый уже было к тёще на квартиру перейти, тут, как только услышал про Сатану, встрепенулся. Вскинулся и во что-то твёрдое башкой трахнулся. Как о гробовую крышку. В глазах звёздочки, искорки, понять ничего не может, где и находится. Кое-как успокоился от страха, огляделся.

      Лежит на полу, на коврике у своей двери, об неё и угодил головой. Замёрз до последней моченьки, от кафельного пола подбрасывает. А может, это так могильный холод пронял? Стал подниматься, ни ноги, ни руки не слушаются. Как протезные. Ладно, его стук в дверь Валентина услышала.

      Подошла и из-за двери спрашивает:

      – Кто там?

      – Я, – говорит Гена, и голоса своего не узнает. Начал откашливаться, не может, хрип сухой и сиплый.

      – Здесь такие не проживают.

      Но на свой страх и риск Валя приоткрыла дверь и на мужа смотрит, но не с радостью.

      – Ты, – спрашивает, – откуда?

      – От тёщи…

      – Как?!.

      – Н-не знаю…

      И даже утром, немного проспавшись, шёл на работу, едва не оглядываясь. Словно ожидая чего-то сверху, окрика тёщиного что ли…

      – Ну и что? – сказал Саша Угаров. – Что тут такого? Я тоже не раз перед дверью ночевал. И с кем только не общался. Так и что?

      – А то, – ответил Клочеков, – ты с кем попало, а я с тёщей. А с ней, парень, такие шутки даром не проходят. Если она взялась за меня, то своего добьётся. И начинает с малого, вначале с табачка, теперь вот, с блинчиков. А там ещё что-нибудь придумает. Добьётся своего, затянет к себе на постоянное место жительство…

      – В рай, – поддакнул Казак и подхохотнул.

      – Нет, такая в рай не пойдёт хлопотать, из принципа. Характер не тот.

      – Ладно, – сказал Угаров, подводя черту, – пусть приходит в себя. Так и быть даём тебе недельный